Глава_1

НЕФТЕГАЗОВЫЙ СЕКТОР В ЭКОНОМИКЕ РОССИИ И РЕГИОНОВ

Как правило, под нефтегазовым сектором понимают совокупность производств, связанных с разведкой, добычей, транспортировкой, переработкой, хранением и реализацией углеводородов и продуктов, полученных в результате их переработки. При этом следует заметить, что в зависимости от той или иной страны, от системы принятых стандартов учета на уровне национальной экономики, от круга рассматриваемых и анализируемых проблем состав и структура нефтегазового сектора могут варьировать весьма значительно.

Так, например, в классификации отраслей народного хозяйства, принятой в настоящее время в России, в составе промышленности выделяются топливно-энергетические отрасли. А уже в составе упомянутых выше отраслей выделяются такие подотрасли (отрасли), как нефтедобывающая, нефтеперерабатывающая и газовая.

Подобная классификация имеет исторические корни – в рамках системы централизованного планирования и управления доминировала отраслевая структура управления экономикой (включая планирование, финансирование и последующее распределение продукции). Такая важнейшая технологическая стадия, как подготовка запасов углеводородного сырья – не входила с состав нефтегазовых отраслей, а отражалась отдельно – в народнохозяйственной отрасли “геология и разведка недр”. Аналогично и транспорт углеводородного сырья был отнесен к народнохозяйственной отрасли “транспорт”.

Как представляется автору, изменение институциональных условий функционирования и развития предприятий нефтегазового блока отраслей (прежде всего, частичная или полная приватизация и прекращение государственного финансирования инвестиционной деятельности), усиление горизонтальных финансово-экономических взаимодействий между технологически взаимосвязанными предприятиями, формирование новых организационных структур (прежде всего появление вертикально-интегрированных компаний, охватывающих в рамках единой собственности различные звенья единого технологического цикла) – все это вместе взятое заставляет рассматривать блок нефтегазовых отраслей, как некоторую единую и взаимосвязанную совокупность.

Здесь вполне уместно обратиться к опыту стран, экономика которых функционирует на рыночных принципах. Так, например, Международное энергетическое агентство (МЭА), анализируя положение дел в энергетическом секторе той или иной страны, рассматривает в рамках энергетического сектора отдельно нефтяной и газовый секторы. При этом и в случае нефтяного и в случае газового сектора рассматриваются (выделяются) сферы деятельности, связанные с разведкой, добычей, переработкой, транспортировкой, хранением и реализацией углеводородов и продуктов их переработки [90, 93].

Аналогичный подход во все большей степени получает распространение и в России. Так, в “Энергетической Стратегии России” (см. раздел “Территориально-производственная политика”), отдельно рассматриваются проблемы нефтяной и газовой отраслей промышленности [62]. При анализе проблем и направлений развития данных отраслей промышленности рассматриваются как вопросы подготовки сырьевой базы и добычи, так и транспортировки, переработки и реализации полученных продуктов. Указанное обстоятельство связано с отмеченными выше причинами институционального характера.

Важнейшая причина перехода к “расширительному” рассмотрению состава нефтегазового сектора состоит в том, что с точки зрения общества важно не столько то, какие объемы углеводородов добываются в той или иной стране, но и какими ресурсами (запасами) углеводородов обеспечена добыча, насколько объемы добычи и переработки соответствуют потребностям экономики, а также насколько эффективен (и с точки зрения общества в целом и с точки зрения отдельных компаний) нефтегазовый сектор. Особенно велика роль и значение совместного рассмотрения различных технологических стадий в рамках нефтегазового сектора при усилении горизонтальных хозяйственных связей и взаимодействий.

Структура нефтегазового сектора в экономике может рассматриваться с различных точек зрения:

“Отраслевая структура” нефтегазового сектора в значительной степени связана с тем, является ли рассматриваемая страна добывающей, и если “да”, то в какой степени ее внутреннее производство углеводородов обеспечивается за счет собственной добычи.

К числу, например, стран - чистых “нетто-импортеров” углеводородов относятся Япония, Испания, Португалия, Швеция, Финляндия, Швейцария и др. В ряде стран (например, Германии, Польше, Италии) собственная добыча углеводородов весьма незначительна. Третья группа стран – крупные производители углеводородов, которые, несмотря на значительное собственное производство, не в состоянии обеспечить потребности внутреннего рынка. К числу последних стран относятся прежде всего США – самый крупный импортер нефти и в то же время один из самых крупных ее производителей. К этой группе стран относится, например, также и Украина.

В структуре нефтегазового сектора стран - “чистых” нетто-импортеров отсутствуют сегменты, связанные с поиском, разведкой и добычей углеводородов (хотя, например, в случае Японии к добыче может быть отнесено извлечение углеводородов из подземных нефтегазохранилищ, емкость которых исчисляется миллионами тонн в пересчете на жидкие углеводороды).

Как правило, все страны, независимо от того, являются они производителями углеводородов или нет, имеют в составе нефтегазового сектора стадию переработки углеводородов, связанную с производством моторных топлив и других нефтепродуктов. Во многих случаях в составе национального нефтегазового сектора имеется и “пограничная” стадия – нефтехимическая переработка – стадия, связанная с получением базовых продуктов для производства широкой гаммы современных синтетических материалов и продуктов.

В формировании структуры нефтегазового сектора в той или иной стране можно, как представляется, отметить ряд закономерностей.

Первая – стремление стран-потребителей нефтепродуктов иметь в составе собственного нефтегазового сектора стадию получения моторных топлив, что отражает в существенной степени энергетическую ценность и высокую энергетическую роль углеводородов в современной экономике. Все страны мира нуждаются в моторных топливах и энергоресурсах, и поэтому наличие собственных производств для их получения является важнейшим элементом экономического суверенитета и энергетической безопасности той или иной страны, что подтверждается исследованиями МЭА [90].

При этом также “присутствует” и экономическая составляющая – собственная переработка нефти позволяет минимизировать издержки на доставку нефтепродуктов до потребителей и позволяет более комплексно использовать всю гамму углеводородов, содержащихся в нефти.

Вторая – стремление стран-потребителей углеводородов иметь в составе собственного нефтегазового сектора не только стадии переработки, направленные на получение моторных топлив и нефтепродуктов, но и стадии, связанные с последующим получением нефтехимического сырья. Это обусловлено такой важнейшей экономической ролью углеводородов в современной экономике как “аккумулятора” финансовых ресурсов. Указанная роль углеводородов, как это было показано при участии автора, определяется наличием в ценах на углеводороды и продукты их переработки значительной по размеру рентной составляющей [91].

Непосредственно со второй закономерностью связаны и особенности технологической, финансовой и организационно-экономической структуры нефтегазового сектора.

Характеристики отмеченных выше структурных “срезов” нефтегазового сектора во многом зависят от того, в рамках какой экономической системы функционирует сектор (прежде всего с точки зрения роли и места рыночных механизмов), какова роль государства в экономике и насколько эффективно государство осуществляет свою основную функцию в экономической области – по спецификации прав собственности и контролю за исполнением норм и правил, регулирующих экономические процессы.

Все отмеченные выше структурные “срезы” нефтегазового сектора тесно связаны друг с другом и друг друга взаимно обусловливают. Так, например, в мировом нефтегазовом секторе в течение продолжительного времени основные потоки углеводородов формировались в странах Ближнего и Среднего Востока. Это обстоятельство стимулировало формирование и развитие крупных транснациональных компаний, которые обеспечивали перетоки финансовых ресурсов от стран-производителей углеводородов к странам-потребителям и развивали высокотехнологичные производства прежде всего на стадии переработки углеводородов. Изменение роли и места стран-производителей углеводородов вынудило транснациональные компании диверсифицировать структуру осваиваемых и разрабатываемых ресурсов (запасов) углеводородов (за счет месторождений Аляски, Северного моря, Мексиканского залива), что привело к резкому повышению технологического уровня процессов поисков, разведки и добычи.

Следует заметить, что региональная структура нефтегазового сектора связана не только с наличием естественных предпосылок – таких как запасы углеводородов на той или иной территории, а также с присутствием крупных потребителей – но и с широким комплексом институциональных условий. К числу важнейших институциональных условий можно отнести: наличие или отсутствие рыночных механизмов координации; принципы ценообразования; роль и место государства в экономике. Немаловажную роль играют и принципы формирования государственного бюджета, а именно: принципы начисления и уплаты налогов в бюджеты различных уровней от деятельности тех или иных сегментов нефтегазового сектора.

Как будет показано ниже (см. Главу 3) отмеченные факторы и обстоятельства имеют существенное значение при формировании сценариев функционирования и развития нефтегазового сектора, а также при формировании сценариев развития социально-экономической системы регионов.

На протяжении уже более 150 лет Россия является страной-производителем углеводородов [15]. Если первоначально добыча углеводородов осуществлялась на территории современных Азербайджана и Республики Дагестан, то впоследствии география значительно расширилась – добыча нефти начала осуществляться на территории других областей Северного Кавказа, на Украине, Поволжье, Республике Коми, Татарстане, Башкортостане и, наконец, в Сибири. На рубеже ХХI века Россия “вышла” на шельф северных и дальневосточных морей, в Восточную Сибирь и Якутию. Добыча природного газа является более “молодой” отраслью нефтегазового сектора. Развитие газовой промышленности в России в современном ее понимании началось в 40-х годах ХХ столетия [6]. По состоянию на начало 2001 г. Россия обладает 6,7% мировых запасов нефти и 32,1% газа [86].

К настоящему времени нефтегазовый сектор России располагает мощным производственно-экономическим потенциалом, который “продемонстрировал” свою довольно высокую устойчивость в период общего кризиса российской экономики 1992–1998 гг. (см. табл. 1.1).

Показатели	1990 г.	1992 г.	1995 г.	1996 г.	1997 г.	1998 г.	1999 г.	2000 г.
Эксплуатационный фонд нефтяных скважин, тыс. скважин	138,7	146,9	142,7	139,1	138,3	133,3	141,8	149,5
Эксплуатационный фонд газовых скважин, тыс. скважин	5,9	6,4	6,3	6,6	6,4	6,2	6,3	7,0
Протяженность магистральных нефтепроводов, тыс. км	51	50	47	46	47	47	47	47
Протяженность магистральных газопроводов ОАО “Газпром”, тыс. км	144	140	145	147	148	149	153	151
Протяженность магистральных продуктопроводов с отводами, тыс. км	15	15	16	16	16	16	19	19
Количество нефтеперерабатывающих заводов	28	28	28	28	25	25	25	25
Количество нефтемаслозаводов	5	5	5	5	6	6	6	6
Суммарная мощность НПЗ по первичной переработке нефти, млн т	340	304	315	282	269	261	273	252

Нефтегазовый сектор России имеет в своем составе, как это следует из данных табл. 1.1, все стадии технологического цикла – от поисков и разведки углеводородного сырья, до их переработки и последующей реализации (как внутри страны, так и на экспорт).

В нефтяной промышленности основную добычу обеспечивает Западная Сибирь – 70% всего объема добычи сырой нефти. Основной отраслевой технический показатель эффективности – дебит скважин – ежегодно падает и составляет сегодня около 8 т/сут. Это очень низкий уровень – еще в начале 90-х годов средний дебит скважин был равен 18 т/сут. Причем более 90% добычи нефти в настоящее время ведется так называемыми вторичными методами, то есть с использованием различных способов повышения нефтеотдачи пласта. Высоким остается фонд простаивающих скважин – около 22%. Стремительно растет доля трудноизвлекаемых запасов. Сегодня в России практически все легкие месторождения закончились. Весьма низкой остается глубина переработки нефти – около 65 %. Основу организационной структуры отрасли составляют 11 вертикально-интегрированных компаний. Они обеспечивают примерно 90% всего производства нефти и нефтепродуктов. Значительная доля нефти (около 35%) поставляется на экспорт (экспортная выручка обеспечивает свыше 80% доходов нефтяных компаний).

В газовой промышленности подавляющая часть добычи также приходится на Западную Сибирь – свыше 90 % всего объема добычи. Основным хозяйствующим субъектом отрасли является ОАО “Газпром”, на долю которого приходится 95% добычи природного газа в стране. Сфера газораспределения – доведения природного газа от магистральных газопроводов к конечным потребителям – представлена более 300 предприятиями, большинство из которых являются акционерными обществами, а остальные имеют статус государственных унитарных или арендных предприятий.

Основная особенность газовой промышленности состоит в том, что на долю четырех наиболее крупных месторождений на Севере Тюменской области (Уренгойское, Ямбургское, Медвежье и Вынгапурское) приходится около 80%, а на первые два – 70% текущей добычи природного газа в стране. По состоянию на конец 2000 г., использование запасов природного газа четырех наиболее крупных месторождений составляло соответственно 44,4, 25,5, 62,6 и 66,2%. Три из них уже вступили в фазу падающей добычи, а через 5 лет в эту фазу вступит и Ямбургское месторождение [37].

Начиная с 1999 г., для показателей производства в нефтяной промышленности России характерна позитивная динамика – имеет место не только рост добычи нефти, но и ее переработки и, соответственно, выпуска моторных топлив (см. табл. 1.2).

Объемы производства в нефтегазовом секторе России

Показатель	1990 г.	1992 г.	1995 г.	1996 г.	1997 г.	1998 г.	1999 г.	2000 г.
Добыча нефти с газовым конденсатом, млн т	516,2	399,3	306,8	301,2	305,6	303,3	305,2	323,1
Добыча газа, млрд м³	640,6	640,5	595,5	601,5	571,9	591,0	591,6	583,7
Первичная переработка нефтяного сырья, млн т	297,8	257,8	182,3	175,9	177,6	163,7	168,6	173,8
Производство нефтепродуктов, млн т:
Бензин автомобильный	40,9	35,3	28,2	26,8	27,2	25,9	26,5	27,2
Дизельное топливо	76,2	65,1	47,3	47,7	47,2	45,1	46,8	49,2
Мазут топочный	100,0	89,3	64,5	63,5	62,2	55,2	52,2	49,2
Экспорт:
Нефть (сырая), млн т	220,3	137,7	126,5	126,0	127,2	137,2	134,5	144,6
Газ, млрд м³	249,2	197,3	192,6	196,5	188,9	203,3	206,0	193,7

В 1997 г. кредитные программы ОАО “Газпром”, составлявшие до этого 40% инвестиций, были урезаны, и инвестиции осуществлялись за счет собственных источников. В 1997–1998 гг. в результате мирового и российского кризисов заметно сократилась выручка “Газпрома”, что привело к резкому падению инвестиций. Поэтому за период 1998–2000 гг. произошло существенное недофинансирование новых производственных программ, и как следствие – снижение добычи газа в 1999–2000 гг.

Отрасли нефтегазового сектора в принципе обладают достаточно высокой устойчивостью к неблагоприятным внешним условиям. Однако за годы реформ (вернее, за годы тотального недофинансирования инвестиционных процессов в ТЭКе) этот запас устойчивости “съеден”: стремительно нарастает износ основных фондов, высоким остается фонд бездействующих скважин и проч.

Основные фонды отраслей нефтегазового сектора имеют настолько значительный износ и большой возраст, что при высокой капиталоемкости и инвестиционной инерционности комплекса создает огромную угрозу энергетической безопасности России. В частности, исчерпали свой проектный ресурс работы 30% газоперекачивающих агрегатов. Свыше 50% износа имеет более чем половина оборудования в нефтедобыче, более трети – в газовой промышленности. В нефтепереработке износ фондов превышает 80%. Свыше половины магистральных нефтепроводов эксплуатируется более 25 лет.

О том, какую роль играет нефтегазовый сектор в ТЭКе и в целом в экономике России можно судить, например, по тем целевым ориентирам, которые формулируются в рамках энергетической политики страны. В числе целевых установок, задач и рекомендаций осуществления “Энергетической стратегии” отмечены [62]:

Следует заметить, что если до второй половины 80-х гг. употребление термина “нефтегазовый сектор” имело под собой весьма веские основания – производство нефти доминировало по сравнению с природным газом, то впоследствии более корректно называть сектор “газонефтяным”. Среди основных причин можно назвать:

То есть опять мы видим достаточно тесное переплетение естественных факторов и предпосылок и институциональных, обусловленных системой принятых норм и правил в экономической жизни в России.

В результате действия данных причин (следует отметить – основных, но далеко не всех) в 90-е годы доля природного газа в производстве и потреблении энергоресурсов в России выросла весьма значительно (см. табл. 1.3).

Структура производства и потребления энергоресурсов, %

Показатели	1990г.		1999г.
Показатели	Производство	Потребление	Производство	Потребление
Всего	100,0	100,0	100,0	100,0
Нефть	40,6	29,3	31,8	20,7
Газ	42,1	44,3	51,7	53,8
Уголь	13,8	21,2	11,7	18,0
Атомная энергия	2,4	3,6	3,2	5,1
Гидроэнергия	1,1	1,6	1,6	2,3

Одна из причин столь значительного деформирования топливно-энергетического баланса страны в 90-е гг. – ускоренная реализация предложений по осуществлению так называемой “газовой паузы”. Вместе с тем в середине 80-х гг., когда зашла речь о “газовой паузе”, ее осуществление было связано, как с вводом в разработку уникальных месторождений на Севере Тюменской области, так и с ускоренным развитием производства электроэнергии на атомных станциях. Авария на Чернобыльской АЭС, а также ориентация газовой промышленности на бесперебойное обеспечение поставок природного газа народному хозяйству “сделали свое дело” – удельный вес природного газа в топливно-энергетическом балансе страны к 2000 г. превысил 51%. Снижению же степени использования угля в электроэнергетике и форсированной замене его природным газом в немалой степени способствовала и “новая” ценовая политика в газовой промышленности – переход на единые заниженные цены на природный газ. В 90-х гг. цены на природный газ в отдельные периоды были на 30–40 % ниже цен на уголь. К тому же газ поставлялся бесперебойно (что многими было воспринято, как отсутствие необходимости платить).

В 90-е гг. роль ТЭКа в целом и основного его “ядра” – нефтегазового сектора – не только не уменьшилась, а напротив возросла (см. табл. 1.4).

Показатели	2000 г.
Товарная продукция промышленности	25,0
Экспорт	52,7
Поступление налогов и сборов в федеральный бюджет РФ	36,9
Капитальные вложения по всем источникам	24,5
Численность промышленно-производственного персонала	14,5
Балансовая прибыль	36,8
Дебиторская задолженность в промышленности	50,2
Кредиторская задолженность в промышленности	41,7

В России потребление нефти на душу населения в 1996 г. составило 890 кг, снизившись против 1990 г. вдвое. В сравнении со странами Европейского Союза это меньше в 1,8 раза, со странами ОЭСР в целом – в 2,2 раза, с Канадой – в 3 раза, с США – в 3,5 раза. Иными словами, по показателю потребления нефти на душу населения Россия сейчас находится на уровне Западной Европы начала 60-х гг. или США 20-х гг.

При этом экономика России как бы не ощущает нехватки энергоресурсов, особенно нефти, лишь потому, что промышленное производство за эти годы сократилось вдвое, грузооборот транспорта уменьшился кратно. С учетом же того, что эффективность использования энергоресурсов в России существенно ниже, чем в странах ОЭСР (а энергоемкость ВВП в 3,3 раза выше, чем в этих государствах), по уровню реального энергопотребления, отставание существенно больше. Более того, оно не сокращается, а нарастает, в том числе и за счет роста нерационального расходования энергоресурсов – энергоемкость российского ВВП увеличилась за последние годы почти на треть.

В настоящее время нефтегазовый сектор является одним из наиболее устойчиво работающих секторов экономики, достаточно надежно обеспечивающим потребности населения и народного хозяйства в топливно-энергетических ресурсах. Однако подобное положение оказалось возможным лишь в результате того, что спад производства в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте и других отраслях экономики страны происходил более быстрыми темпами, чем сокращение производства в отраслях ТЭКа (по сравнению с 1991 г. – на 47 и 23%, соответственно). Значительную роль сыграл тот запас устойчивости, который в советский период создавался в нефтегазовом секторе. В 90-е годы это особенно ярко проявилось в газовой промышленности – месторождения-гиганты, введенные в действие в 70–80-х гг., обеспечили бесперебойность поставок природного газа на внутренний рынок и выполнение всех экспортных обязательств (и даже “несанкционированный” отбор значительных объемов газа по трассе транзита до границ Западной Европы).

Помимо чисто энергетической роли нефтегазовый сектор играет не менее важную роль в аккумулировании и формировании финансовых ресурсов. Данная отличительная особенность связана с наличием в ценах на добываемые минерально-сырьевые ресурсы (и прежде всего нефть и природный газ) значительной по размеру рентной составляющей.

Роль нефтегазового сектора в формировании финансовых ресурсов государства нельзя ограничивать анализом и оценкой только налоговых поступлений. Это связано с тем, что значительная доля экономической ренты, получаемой от освоения и эксплуатации ресурсов нефти и газа, не “улавливается”. Причем данная особенность, как показано автором, была характерна как для системы централизованного планирования и управления, так и для формируемой с начала 90-х гг. новой системы налогообложения в рамках нефтегазового сектора. По мнению автора, текущие и накопленные (в той или иной форме) рентные платежи выступают в качестве “естественной” финансовой базы перехода к стратегиям устойчивого развития так называемых сырьевых территорий [44, 45, 46]. При этом реальные возможности использования ренты как финансовой основы устойчивого развития определяются конкретными механизмами и формами ее изъятия и распределения [39, 45, 49].

Сложившаяся к настоящему времени в России совокупность механизмов платного недропользования (изъятия и распределения доходов, обусловленных добычей полезных ископаемых) внутренне противоречива. И это обусловлено не только теми трудностями, которые переживает российская экономика, но и причинами исторического характера, особенно значимыми на этапе трансформации политической и экономической системы в стране [30, 35, 44, 52 – 56, 88, др.].

Механизмы изъятия и распределения рентных доходов в СССР в целом были весьма специфичными и по большей части завуалированными. Эти механизмы сформировались под влиянием советской социалистической системы и отвечали потребностям ее воспроизводства и развития. Завуалированность (непрозрачность) механизмов изъятия и распределения рентных доходов была крайне выгодной для государства, поскольку позволяла относить экономические и социальные успехи страны на счет “преимуществ социалистического строя”, а не на счет эксплуатации природных ресурсов с затратами ниже среднемирового уровня. Механизм изъятия ренты в СССР был тесно взаимосвязан с механизмом ее распределения и использования. Нефтегазовый сектор фактически осуществлял скрытое дотирование народного хозяйства за счет искусственно заниженных цен на энергоресурсы.

Конечно же, за счет доходов от эксплуатации природных ресурсов в определенной мере финансировались социальная сфера (включая жилищное строительство), наука, образование, культура. В общие объемы государственного финансирования экономики входили также инвестиции в развитие инфраструктуры, высокотехнологичных промышленных производств невоенного характера и проч. За счет доходов от экспорта сырья и топливно-энергетических ресурсов приобретались за рубежом технологии и оборудование для многих отраслей промышленности. Но эти направления использования ренты не были приоритетными ни с точки зрения действительных интересов государственно-политической системы, ни по своему удельному весу в общем объеме расходования.

Основными фигурантами в процессе распределения и использования рентных доходов выступали:

В приведенном выше перечне в качестве самостоятельных фигурантов отсутствуют предприятия добывающей промышленности, поскольку, участвуя в процессе распределения доходов от эксплуатации недр, они, тем не менее, играли весьма пассивную роль. В условиях государственной монополии в экономике отдельно взятые предприятия, по существу, не имели “права голоса” в решении столь принципиального вопроса. Отсутствие серьезных противоречий между предприятиями и государством при распределении доходов объяснялось еще одной причиной. Механизм изъятия и распределения рентных доходов в дореформенном СССР отличали такие основные принципиальные черты :

В результате реформирования отношений недропользования, происходящего в русле общеэкономических преобразований рыночной направленности, в России к настоящему времени сложилась новая система механизмов изъятия и распределения рентных доходов. С точки зрения “устранения дефектов” старой системы важнейшим достижением является перевод отношений недропользования на достаточно прочную законодательную базу, в основе которой лежит Закон РФ “О недрах” и Налоговый Кодекс. Этими нормативными актами:

Произошла заметная переструктуризация ролей и удельного веса различных фигурантов в сфере распределения и использования ренты:

Вместе с тем продолжают играть активную роль многие элементы старой системы механизмов изъятия и распределения рентных доходов.

Существующая практика изъятия доходов рентного характера не учитывает то обстоятельство, что размер получаемого дополнительного дохода, обусловленного наличием рентной составляющей, не есть величина неизменная. Фискальный подход к формированию налогов, направленных на изъятие доходов рентного характера, иллюстрирует, например, то обстоятельство, что в 1999 г. при цене нефти 9 дол. за баррель общая сумма начисляемых налогов на 1 т нефти составляла 9,8 дол. К концу 1998 г. сумма налогов превышала стоимость всей добываемой нефти.

Начиная с 2001 г. правительство РФ начало осуществлять преобразования в налогообложении нефтегазового сектора. В июле 2001 г. Государственной Думой РФ принят законопроект по реформе рентных налогов. Однако при этом фактически наблюдается отказ от тех зачатков рентного налогообложения недропользователей, которые имеются в законодательстве о недрах, таможенном законодательстве, а также были отражены в части первой Налогового Кодекса. Вместо действующих налогов на недропользование, улавливающих хотя бы какую-то пусть небольшую часть (до 20 %) горно-геологической ренты, правительство предложило принять единый налог на добычу полезных ископаемых в виде процентной ставки к стоимости товарной продукции. Для нефти установлена единая ставка налога – 425 руб. с тонны (чуть менее 15 дол.), в то время как по существующей системе платежей за пользование недрами нефтяники должны платить не менее 40 дол. Очевидно, что рента, представляющая собой дополнительный чистый доход, не может взиматься в виде налога, включаемого в себестоимость товарной продукции минерального сырья в виде акциза. Если при существующей системе налогообложения доля оборотных налогов составляет в газовой отрасли примерно 63%, то при новой редакции она увеличится до 80%. К прежним косвенным налогам добавляется налог на добычу, который не будет дифференцирован в зависимости от условий добычи углеводородов, а будет зависеть только от уровня цен.

Поэтому ключевая экономическая проблема нефтегазового сектора России в современных условиях связана с ценообразованием и учетом в ценах рентной составляющей. Принципы образования налогового потенциала, величина ренты, способы ее изъятия, распределения и перераспределения играют колоссальную большую роль в формировании экономического механизма федеративных отношений. Рентные доходы являются важными звеньями в формировании сбалансированных бюджетов (федерального и региональных). Рента от использования природных ресурсов вообще, а от нефти и газа –особенно, уже длительное время является одним из самых стабильных источников поступления доходов в бюджетную систему страны. Отказ от монополии на внешнюю торговлю, включение в рыночный оборот полезных ископаемых и в целом добытых природных ресурсов, в сочетании с приватизацией ранее созданных активов – все это привело к появлению новых каналов распределения и перераспределения рентных доходов. В том числе и между российскими регионами.

Не секрет, что в нынешних экономических условиях, когда такой важнейший фактор производства как капитал обладает близкой к нулю эффективностью, реальную прибыль создают отрасли, занятые добычей природных ресурсов. Поэтому все больше и больше сторонников появляется у позиции, что рентные доходы могут играть еще более весомую роль в формировании экономического механизма федеративных отношений. Речь идет о существенном снижении таких налогов, как подоходный, НДС и других за счет усиления рентного характера налоговой системы.

Важнейшей задачей сегодняшнего дня является не только и не столько выяснение того - кому федерации или территории - поступает большая часть экономической ренты от добычи невосполнимых и невоспроизводимых минерально-сырьевых ресурсов, а определение:

Первоочередной задачей является обеспечение получения государством (и федерацией и регионами) подавляющей части доходов рентного характера. Ни в коем случае нельзя признать правильным порядок, при котором значительная часть доходов рентного характера “оседает” на счетах и в карманах немногочисленных олигархических групп и не поступает собственнику природных ресурсов – государству.

Развитие нефтегазового сектора экономики в пределах отдельно взятого региона проходит ряд закономерных этапов, различающихся с технико-производственной и экономической точек зрения и накладывающих свой отпечаток на общий характер социально-экономического развития территории.

В “жизненном цикле” нефтегазового сектора традиционно выделяют два крупных этапа: (1) поисково-разведочный и (2) этап промышленного освоения (добычи) ресурсов нефти и газа [42, 58, 70, 78].

В свою очередь, поисково-разведочный этап распадается на несколько стадий, начиная со стадии региональных исследований и заканчивая стадией целенаправленного поиска и разведки месторождений нефти и газа [58]. На этапе поиска и разведки запасов (до начала промышленной разработки) территорию принято считать “перспективным” или “потенциальным нефтегазодобывающим районом”.

С точки зрения внутренних закономерностей формирования нефтегазового сектора поисково-разведочный этап характеризуется двумя важными чертами:

Длительность и результативность поисково-разведочного этапа, как показывает исторический опыт освоения многих нефтегазоносных территорий, зависят от множества объективных и субъективных факторов:

Действие перечисленных факторов взаимосвязано и может быть противоречивым (разнонаправленным): одни из них могут стимулировать развитие геологических исследований и поисков нефти и газа, а другие, наоборот, сдерживать. Но принципиально важным является следующий момент: задачи, решаемые в рамках поисково-разведочного этапа развития нефтегазового сектора связаны преимущественно с мыслями о будущем, а подходы и масштабы их реализации ограничиваются сегодняшними возможностями. Компромисс между двумя названными гранями проблемы в каждом конкретном случае достигается по-разному.

На этапе поиска и разведки нефтегазовых ресурсов обычным делом являются дискуссии среди специалистов относительно того, где, когда и с какой интенсивностью вести геологические исследования и работы. Это обстоятельство также усиливает неопределенность результатов поиска, что видно на примере развития нефтегазового сектора в Западной Сибири [61].

Так, можно считать, что активное геологическое изучение Западно-Сибирской низменности с целью подтверждения ее нефтегазоносности началось в 1934 г., планомерные поиски нефти и газа – в 1948 г., первый приток газа (недалеко от пос.Березово) был получен в 1953 г., а первое нефтяное месторождение (Трехозерное в Шаимском районе) было открыто в 1960 г. В последующие пять лет было открыто еще 42 нефтяных месторождения, включая сверхгигантское – Самотлорское – и большинство других крупных месторождений [32, 33]. Практически все из известных к настоящему времени наиболее крупных газовых месторождений (включая сверхгиганты) на севере Тюменской области были открыты в течение восьми лет – с 1964 по 1971 г. [8].

При этом подавляющая часть запасов нефти и газа была открыта далеко не в тех районах Западной Сибири, где их предлагали искать многие видные геологи 30–50-х гг. В то время шла борьба между сторонниками “южного” (вдоль трассы Транссибирской железной дороги, в Кузбассе) и “северного” (в Среднем Приобье, Надым-Пуровском районе Тюменской области) направлений поиска. Вплоть до 1953г. более перспективными считались южные районы Западной Сибири. Дело дошло до того, что в целях экономии государственных средств было принято решение о ликвидации геологоразведочных экспедиций в северных широтах. Будущее тюменских нефти и газа было “спасено” благодаря закладке той самой разведочной скважины в пос.Березово, которая дала первый фонтан газа [33].

Этап промышленного освоения ресурсов (добычи нефти и газа)

Если исходить из динамики извлечения запасов нефти и газа, то рассматриваемый этап обычно подразделяется на три основные стадии: растущей, стабильной (на максимальном уровне) и падающей добычи. Но такой подход соответствует чисто производственно-геологическому взгляду на функционирование нефтегазового сектора и мало пригоден для анализа с позиций социально-экономического развития территорий.

При исследовании “движения нефтяных ресурсов в пределах отдельного нефтедобывающего района” Б.В.Робинсон [70] выделил четыре периода в зависимости от степени разведанности потенциальных ресурсов и уровня добычи:

Приведенная периодизация “жизни” нефтяных районов имеет преимущественно геолого-экономический характер, но она, по мнению автора, применима и для анализа взаимосвязей между функционированием нефтегазового сектора и общим хозяйственным развитием территорий.

Масштабы и интенсивность развития нефтегазового сектора на этапе промышленного освоения ресурсов, продолжительность отдельных его периодов в принципе зависят от действия тех же факторов, которые были рассмотрены применительно к поисково-разведочному этапу. Но при этом появляется и новый важнейший фактор, связанный с размерами и качественными параметрами разведанных запасов нефти и газа. Размеры и качество разведанных запасов становятся условием, объективно ограничивающим возможности добычи зачастую вне зависимости от действия всех прочих факторов.

На этапе промышленного освоения нефтегазовых ресурсов происходят существенные изменения в “балансе” влияния различных факторов. С очевидностью усиливается роль факторов краткосрочного действия – таких как, например, текущая потребность народного хозяйства в углеводородах (или состояние конъюнктуры рынка). Ослабевает значение фактора ресурсных ограничений – в силу появления реальных и близких во времени возможностей возмещения затрат и получения чистого дохода от добычи нефти и газа. Естественно, что чем больше величина ожидаемых доходов, тем слабее действие ресурсных ограничений на развитие добывающего производства. Важно отметить, что уменьшение роли фактора ресурсных ограничений связано с повышением достоверности планов и прогнозов развития нефтегазового сектора.

Существуют также и обратные связи между функционированием нефтегазового сектора и факторами, его определяющими. Причем характер обратного влияния меняется в зависимости от того, на какой стадии развития находится добыча нефти и газа.

На стадии растущей добычи и при низком уровне издержек производство нефти и газа стимулирует спрос (положительная обратная связь), поскольку увеличение спроса может не сопровождаться ростом цен. В свою очередь, расширяющийся спрос при неизменных ценах подталкивает к дальнейшему наращиванию добычи из наиболее эффективных источников. На стадии падающей добычи и при ухудшении экономических показателей функционирования нефтегазового сектора создаются предпосылки для повышения цен, что сужает спрос (отрицательная обратная связь). Падающий спрос в еще большей степени ограничивает возможности добычи в старых районах, препятствуя вводу в разработку месторождений с наихудшими геологическими и экономическими показателями.

Рост добычи нефти и газа из дешевых источников может стимулировать темпы роста экономики (в национальном или даже в глобальном масштабе), но при этом возможно негативное влияние на структуру экономики (повышение материало- и энергоемкости общественного производства). На стадии падающей добычи наиболее вероятна обратная тенденция: будут происходить прогрессивные структурные сдвиги в экономике при замедлении темпов роста.

В течение рассматриваемых периодов промышленного освоения ресурсов функционирование нефтегазового сектора оказывает неодинаковое влияние на развитие хозяйства территорий.

Начальная стадия промышленного освоения ресурсов

В новом добывающем районе (особенно при освоении крупных и вы-сокопродуктивных месторождений) обычно имеют место невысокие и до определенного момента времени снижающиеся удельные издержки собственно в добыче нефти и газа. Однако освоение территории требует значительных по абсолютной величине инвестиций на первоначальное обустройство месторождений и формирование общехозяйственной и специализированной инфраструктуры. Основная часть добываемой нефти (или газа) уходит, по существу, на возмещение капитальных и текущих затрат, связанных с развитием самого нефтегазового сектора.

В условиях рыночной экономики отмеченное обстоятельство, например, отражается на характере распределения нефти между нефтяными компаниями и собственниками ресурсов (государствами) в соглашениях о разделе продукции. В первые годы выполнения контрактов обычно превалирует доля “затратной” нефти (идущей на возмещение издержек инвестора); в последующем она снижается, а доля “прибыльной” нефти (подлежащей распределению между инвестором и собственником ресурсов) возрастает.

Таким образом, на начальной стадии промышленного освоения ресурсов нефти и газа текущие доходы территории (как субъекта присвоения ренты), как правило, невелики. В это время закладываются основы будущего роста доходов. С другой стороны, активизируется общее хозяйственное развитие территории, поскольку нефтегазовый сектор выступает в роли “мультипликатора” экономического роста.

Естественным является стремление к сокращению длительности начального периода, к более быстрому достижению таких уровней добычи нефти и газа, которые позволили бы возместить первоначальные издержки и обеспечили возможность получения чистого дохода.

На данной стадии для любой территории открываются потенциально наиболее широкие возможности получения доходов от добычи нефти и газа. Вместе с тем период активного функционирования нефтегазового сектора таит в себе массу противоречий, вытекающих именно из возможностей максимизации доходов и самих масштабов добычи.

Общемировой закономерностью развития нефтегазодобывающей про-мышленности на протяжении многих десятилетий является ее сильная зависимость от освоения крупных месторождений [16]. Так, уже в начале 80-х гг. во всем мире (без бывших социалистических стран) было открыто 132 крупных месторождения (с запасами более 100 млн т каждое), что составило лишь 0,4% от общего числа разведанных месторождений, но на их долю приходилось около 80% текущих доказанных запасов и 60% годовой добычи нефти. При этом на долю 26-ти сверхгигантских месторождений (с запасами более 1 млрд т) приходилось соответственно 58 и 40% [72]. В некоторых странах (Иран, Саудовская Аравия, Кувейт, Ливия) в разработке находятся только крупные месторождения. Единственное серьезное исключение из общего правила представляют собой старые нефтяные территории в США (без Аляски и Мексиканского залива), где с крупными месторождениями связано примерно 20% начальных извлекаемых запасов и добычи нефти.

Бурное развитие нефтяной промышленности в ряде добывающих регионов России в советский период объясняется прежде всего освоением крупных месторождений: Ромашкинского – в Татарии, Туймазинского – в Башкирии, Усинского – в Коми. Как отмечается в одной из статей акад. А.А.Трофимука и других авторов, на территории Западно-Сибирской низменности на 1 января 1965 г. было открыто и частично разведано 32 нефтяных месторождения; “при этом... на Сургутском или Нижневартовском сводах... извлекаемые запасы нефти (A+B+C1+C2) одного объекта в десятки раз больше, чем на одно месторождение в среднем по СССР, и соответственно в сотни раз больше, чем в США [79]. В районе Широтного Приобья Тюменской области в начале стадии активного функционирования нефтегазового сектора (то есть в середине 70-х гг.) 11 из 14-ти разрабатываемых месторождений относились к категории крупных. В их числе – Самотлорское месторождение, являющееся по своим начальным запасам одним из крупнейших нефтяных месторождений в мире.

Еще более ярко указанная тенденция проявилась в развитии газовой промышленности. В результате освоения уникальных месторождений сложились газодобывающие территории на Южном Урале (Оренбургское месторождение) и севере Тюменской области (Медвежье, Уренгойское, Ямбургское месторождения). Уже к началу 90-х гг. на их долю приходилось чуть менее 90% всей добычи газа в России. Это положение сохраняется и в настоящее время.

Высокая концентрация запасов нефти и газа (и их локализация в крупных месторождениях) в границах отдельных территорий открывает большие возможности для наращивания добычи. В этом случае развитие нефтегазового сектора на стадии активного функционирования, с одной стороны, требует значительного притока ресурсов (инвестиционных, трудовых), а с другой – дает достаточно мощный импульс для развития всего территориального хозяйства, но одновременно “привязывает” его к своим собственным нуждам. Таким образом, возникают реальные предпосылки для формирования моноотраслевой (нефтегазовой) структуры хозяйства территорий.

Освоение крупных и высокопродуктивных месторождений зачастую “провоцирует” форсированный отбор запасов с целью максимизации текущих доходов. На стадии активного функционирования крупных добывающих районов при низком уровне издержек проявляется тенденция к быстрому расширению спроса на нефть и газ. В силу названных причин резко возрастает роль внешних ограничивающих факторов, которые могли бы препятствовать чрезмерно интенсивному освоению нефтегазовых ресурсов.

В условиях современной рыночной экономики в качестве таких факторов выступает стремление основных субъектов нефтегазового сектора к поддержанию устойчивой конъюнктуры рынка, а также естественное желание собственников ресурсов (субъектов присвоения нефтегазовой ренты) продлить “жизнь” источников своих доходов. Например, политика ОПЕК в последние годы направлена на поддержание цен на нефть путем искусственного ограничения добычи (хотя прежде картель придерживался политики прямого регулирования цен). Это позволяет не только стабилизировать текущие доходы, но и сохранить нефтяные ресурсы на будущее.

Характеризуя взаимосвязи между нефтегазовым сектором на стадии активного функционирования и развитием хозяйства территорий, следует отметить два важных момента.

С самого начала период активного функционирования в “жизни” нефтегазодобывающего района объективно является наилучшим временем для организации производств по переработке углеводородного сырья – в силу продолжающегося роста объемов добычи нефти и газа и выходом добычи на максимум экономической эффективности. Последнее обстоятельство позволяет использовать значительную часть доходов от добычи нефти и газа для инвестирования в перерабатывающие производства. Это является общей закономерностью развития нефтегазодобывающих регионов во всем мире, которая, однако, в разных случаях реализуется по-разному.

Период активного функционирования нефтегазодобывающего района – это время, когда закладывается основа (прежде всего финансовая) для диверсификации хозяйства, которая должна обеспечить устойчивое экономическое развитие территории в период “старения” добывающих отраслей. Для этого часть доходов от добычи нефти и газа аккумулируется в так называемых долговременных региональных целевых фондах. Накапливаемые таким образом финансовые ресурсы в последующем инвестируются в отрасли и производства, не связанные с добычей полезных ископаемых [42, 44, 45].

Итак, основными характерными чертами периода активного функционирования нефтегазодобывающего района являются:

Все перечисленные обстоятельства располагают к тому, чтобы продлить период активного функционирования на максимально возможное время, используя для этого различные механизмы государственного регулирования процессов недропользования.

Главной характеристикой периода падающей добычи является прогрессирующее сокращение чистых доходов собственно от добычи нефти и газа. Это связано как с уменьшением объемов добычи, так и с ростом издержек.

Рост издержек в добывающих отраслях происходит в основном по двум причинам:

Указанные тенденции начинают проявляться еще на стадии активного функционирования добывающего района, но в то время они обычно еще не являются преобладающими.

Особенности функционирования нефтегазовой промышленности после прохождения пика добычи оказывают противоречивое влияние на социально-экономическое развитие территорий. С одной стороны, может происходить (особенно на начальной фазе периода) некоторый рост хозяйственной активности, что связано с экстенсивным наращиванием объемов работ по освоению новых месторождений. А с другой стороны, неизбежным является сокращение конечного полезного эффекта для территории собственно от добычи нефти и газа.

Переход добывающих производств к стадии падающей добычи происходит тем труднее и болезненней, чем выше был темп освоения ресурсов нефти и газа, набранный на стадии роста и активного функционирования. Короткий период активного функционирования, вызванный форсированной отработкой запасов наиболее крупных месторождений, лишает и территории, и хозяйственные субъекты, занятые в добывающем производстве, необходимых адаптационных возможностей для перехода к следующей стадии развития. Все это хорошо видно на примере западносибирских нефтедобывающих регионов (ХМАО и ЯНАО).

Важно отметить, что, в отличие от периода активного (и высокодоходного) функционирования, на стадии падающей добычи зависимость хозяйства территорий от состояния дел в нефтегазовом секторе начинает играть очевидно негативную роль. Поэтому, по логике вещей, после прохождения пика работ в нефтегазовом секторе должен начаться процесс довольно интенсивного развития альтернативных секторов региональной экономики на основе того финансового потенциала, который был накоплен в период активного функционирования добывающих отраслей. Темпы и масштабы диверсификации, по-видимому, должны быть такими, чтобы в течение периода падающей добычи территории в вопросах своего социально-экономического развития избавились бы от полной зависимости от нефтегазовой промышленности. То есть речь идет о том, чтобы прийти к состоянию, когда добывающий сектор стал бы одним из основных, но не “определяющим” сектором хозяйства территории.

Одной из реализуемых на практике возможностей сохранения роли нефтегазового сектора в экономике территории является превращение данной территории в опорно-тыловую для освоения новых нефтегазовых районов. При этом меняется характер взаимодействия между функционированием нефтегазового сектора и общим развитием хозяйства территории, поскольку дело уже касается не освоения невозобновляемых природных ресурсов, а использования воспроизводимого (кадрового, производственно-технического, финансового, интеллектуального и проч.) потенциала нефтегазового сектора в интересах территории.

Итак, период падающей добычи характеризуется следующими чертами:

Это период наибольшего истощения запасов и падения продуктивности. Принципиальным его отличием от предыдущего периода является, как правило, прекращение “массового ввода” в разработку новых месторождений. Вместе с тем темпы падения добычи обычно замедляются, либо даже добыча стабилизируется, но на очень низком по сравнению с пройденным максимумом уровне.

Собственно нефтегазодобывающие производства перестают играть существенную роль в хозяйстве территории, уступая свое место другим отраслям.

“Жизнь” нефтегазового сектора может развиваться по двум сценариям: “медленного умирания” или “бодрой старости”.

Возможность реализации того или иного сценария зависит от множества внутренних и внешних факторов. Первый из них более вероятен для небольших нефтегазовых районов со “скромными” запасами или для районов, которые даже в период своего “расцвета” не играли существенной роли в развитии отрасли в целом (формировании национального или международного рынка). В таких случаях функционирование нефтегазового сектора обычно не сопровождается созданием мощного и жизнеспособного воспроизводимого потенциала.

“Бодрая старость” более характерна для крупных районов, освоение которых было бы просто невозможным без создания собственной мощной инфраструктуры и коплексирующих производств, а также для районов, игравших в прошлом ключевую роль в формировании рынка нефти и газа (например, ХМАО – [31]). По этому пути идет развитие, например, таких нефтяных районов, как Техас в США, Бакинский нефтяной район в Азербайджане, большинство нефтяных районов Урало-Поволжья в России.

Важным фактором жизнеспособности старых нефтегазовых районов является наличие развитой специализированной и общехозяйственной инфраструктуры, перерабатывающих мощностей, высокого уровня местного потребления нефти и газа. Это позволяет сократить издержки не только в добыче, но и по всему пути продвижения нефти и газа до конечных потребителей. Общий эффект и приемлемая конкурентоспособность достигаются здесь не за счет природных факторов (концентрации запасов и продуктивности месторождений), а благодаря комплексности в развитии и функционировании нефтегазового сектора, высокому уровню социально-экономического развития территории. Это хорошо видно на примере старых нефтяных районов в США, где в силу указанных причин и до сих пор рентабельной является разработка практически любого месторождения.

Для старого нефтяного района очень важно то, в какой мере он может использовать воспроизводимый потенциал нефтегазового сектора для нужд освоения других территорий. В сфере же собственно добычи нефти и газа решающую роль играет технико-технологический уровень производства, который позволяет (или, наоборот, не позволяет) достичь эффективности, делающей добычу в старом районе конкурентоспособной по сравнению с другими районами.

Характер “жизни” таких добывающих районов в значительной степени зависит от природно-климатических и экономико-географических факторов. С этой точки зрения в худшем положении находятся территории с экстремальными условиями и районы, удаленные от зон интенсивного потребления нефти и газа.

Эти районы находятся в большей зависимости от функционирования сырьевых отраслей, поскольку обычно располагают меньшими возможностями для диверсификации структуры хозяйства. В свою очередь, поддержание конкурентоспособности (по сравнению с другими добывающими регионами) самих сырьевых отраслей на стадии сильного истощения запасов также весьма проблематично. Поэтому старение нефтегазового сектора может вызвать быстрое снижение общей экономической активности. С этой проблемой уже реально столкнулся, например, Надымский газодобывающий район ЯНАО.

Одной из наиболее типичных проблем старых добывающих районов является проблема обеспечения сырьем ранее созданных производств по переработке нефти и газа. Эти районы становятся, как правило, чистыми импортерами сырья. Если же переработка углеводородов превращается в одну из главных отраслей в структуре хозяйства, то и вся экономика старых добывающих районов попадает в сильную зависимость от импорта нефти и газа. Это наглядно подтверждается на примере США, бывших некогда крупнейшей нефтедобывающей страной мира, а теперь являющихся крупнейшим в мире импортером нефти. Похожая ситуация имеет место и в старых нефтедобывающих районах России

В целом же для старых добывающих районов характерные следующие основные черты:

Завершая анализ основных этапов и периодов развития нефтегазовых территорий, следует отметить несколько важных моментов.

Рассмотренная периодизация “жизни” нефтегазового сектора в большей степени применима к сравнительно компактным территориям. Обширные нефтегазовые территории могут объединять одновременно несколько самостоятельных районов, находящихся на разных этапах и периодах функционирования. Интересно, что различные стадии освоения могут быть характерны и для разных видов ресурсов в пределах даже одного добывающего района.

Разделение жизненного цикла нефтегазового сектора на определенные периоды само по себе достаточно условно – между ними нет четких однозначных границ. Возможны даже нарушения обычной хронологии развития.

Например, в Башкирском нефтедобывающем районе после прохождения пика добычи и начавшегося быстрого спада наступил довольно длительный период стабилизации, когда добыча нефти поддерживалась на уровне 84–87% от максимального уровня (см. рис. 1.1). На самом деле это было вызвано форсированным отбором запасов нефти на стадии растущей добычи и выходом на явно нерациональный максимум.

Другим исключением из общего правила является развитие нефтяной промышленности Республики Коми, где многолетний период “пассивного” функционирования сменился быстрым ростом добычи. Сам же период роста оказался двухфазным (ступенчатым), что целиком и полностью зависело от очередности открытия и вовлечения в разработку новых месторождений (см. рис. 1.1).

“Вторую жизнь” может получить и Сахалинский нефтегазовый район, располагающий крупными месторождениями в шельфовой зоне, которые ранее были недоступны для освоения по причинам технического и экономического характера.

В своем предыдущем анализе мы сравнительно мало внимания уделили фактору общего состояния экономики. Однако он оказывает очень сильное влияние на функционирование нефтегазового сектора.

Именно наступление общего кризиса советской (а затем – российской) экономики, резкий спад инвестиционной активности, сокращение платежеспособного спроса оборвали период наращивания добычи нефти в Тюменской области (в ХМАО и ЯНАО). В этом состоит существенное отличие данной территории от других нефтедобывающих районов России, падение добычи нефти в которых началось еще в докризисное время. Если исходить из состояния запасов, то к разряду районов с падающей добычей объективно следует отнести только Шаимский и Нижневартовский районы. Сургутский район еще имеет достаточный потенциал для активного функционирования, а Красноленинский, Ноябрьский, Пуровский районы – для роста добычи.

При анализе общих закономерностей функционирования нефтегазового сектора уже рассматривались вопросы его взаимодействия с территориями размещения предприятий по добыче углеводородов. Тем не менее, наиболее важные аспекты требуется проанализировать особо.

В первую очередь, необходимо заметить, что в социально-экономических системах регионов, являющихся крупными производителями нефти и природного газа, нефтегазовый сектор занимает, как правило, доминирующее положение.

Под нефтегазовыми территориями понимаются такие территории, которые располагают известными и предполагаемыми ресурсами нефти и газа и на которых осуществляется тот или иной вид хозяйственной деятельности по освоению этих ресурсов (поиск, разведка, добыча).

При этом при выборе объекта исследования не учитывается принцип геологического районирования, в соответствии с которым выделяются два основных типа (уровня) территорий – нефтегазоносные провинции и нефтегазоносные области. В качестве главного критерия выбран признак общности хозяйственного развития в рамках административно-территориальных единиц, для которых определены границы и финансово-бюджетные потоки и которые имеют органы государственного регулирования и управления социально-экономическим развитием. Выявление экономической основы такого объекта исследования требует рассмотрения во взаимосвязи основных факторов и наиболее значимых элементов социально-экономической системы региона с учетом специфики нефтегазовых территорий.

Сформировавшиеся к настоящему времени нефтегазовые территории (как в России, так и за рубежом) далеко не одинаковы. Каждая из них имеет свои исторически сложившиеся особенности, обусловленные множеством факторов: типом социально-экономического уклада, концентрацией и другими геологическими характеристиками ресурсов, стартовым уровнем развития хозяйства, экологическим состоянием, размерами территории и географическим положением, этнической структурой населения и проч. Но, несмотря на это многообразие условий, развитие всех нефтегазовых территорий имеет и некоторые общие черты. Более того, можно выделить несколько основных типов нефтегазовых территорий (районов). Главными факторами, которые определяют эту типизацию, являются, концентрация запасов и стартовый уровень хозяйственного развития.

По первому признаку можно выделить два основных типа территорий:

Данное исследование выполнялось, в первую очередь, применительно к регионам нефтегазодобычи, развитие которых оказывает заметное или даже решающее влияние на состояние национального и/или международного рынка.

Специфика основных нефтегазовых регионов такого типа в России (ХМАО, ЯНАО, республика Коми) заключается в том, что ресурсы углеводородного сырья были (и в обозримой перспективе остаются) локомотивом развития экономики. Другие отрасли региональной экономики в значительной степени работают для обеспечения потребностей нефтяной и газовой промышленности. Комплекс управленческих решений, которые приходится принимать региональным властям, зачастую прямо или косвенно связан с состоянием, проблемами и возможностями нефтегазодобывающих предприятий.

В связи с этим, одним из важнейших направлений аналитической работы по обоснованию решений в области развития социально-экономической системы такого региона является оценка и анализ различных вариантов функционирования регионального нефтегазового сектора. Это касается не только проблем наполнения бюджета, реструктуризации задолженностей, создания инвестиционного климата в регионе, но и обеспечения занятости населения и реализации других социальных программ. Особенно важна социальная направленность анализа, то есть рассмотрение проблем с позиций: “Как могут изменяться внешние и внутренние условия развития нефтегазодобывающих предприятий региона? Как изменяются возможности реализации социальных программ в зависимости от различных сценариев и условий развития регионального нефтегазового сектора? Какие меры (управленческие решения) могут принимать региональные власти для достижения желаемого состояния социально-экономической системы?”

Важнейшей отличительной чертой экономики региона, основанной на добыче значимых для национальной экономики сырьевых ресурсов, как правило, является ее открытость с точки зрения притока и оттока финансовых и материальных ресурсов. Безусловно, экономика любого региона (с учетом ее основных внутренних и внешних связей) – сложная, целенаправленная, открытая система, которая функционирует в рамках систем более высокого порядка. Нефтегазовые регионы выбранного типа имеют в данном вопросе свою специфику.

Геолого-технологическая последовательность разработки ресурсов углеводородов, как правило, обуславливает характерную этапность в социально-экономическом развитии регионов их добычи (особенно в случае, когда экономика региона основывается на эксплуатации одного или нескольких крупных высокопродуктивных месторождений). Геолого-экономический характер периодизации “жизни” нефтегазовых регионов подробно проанализирован в работах [44, 70]. Уровень добычи минерально-сырьевых ресурсов в каждый момент времени существенно зависит от количества и состояния разведанных запасов, от степени их подготовки к эксплуатации и степени выработанности основных запасов в пределах отдельных провинций, а также от перспектив открытия новых провинций, способных компенсировать выбывающие. В зависимости от этого можно выделить основные периоды жизненного цикла экономики сырьевого района, каждый из которых характеризуется определенным набором черт, связей и действующих актеров [40, 42, 44].

Так, на первых этапах открытия и разработки богатых запасов углеводородов в новом регионе необходимо привлечение извне крупных инвестиций, материальных и трудовых ресурсов с целью обеспечения будущих доходов. Если стартовый уровень развития экономики региона низкий и осуществляется интенсивное освоение имеющихся на территории ресурсов углеводородов, как правило, формируется моноотраслевая структура экономики с сильной зависимостью от состояния дел в нефтегазовом секторе. Об этом свидетельствует опыт развития нефтегазовых территорий не только в России [16].

В период активной эксплуатации имеющихся минерально-сырьевых ресурсов, во-первых, основная часть продукции, как правило, не может быть потреблена в регионе добычи и, следовательно, исходно предназначена для вывоза в другие регионы. Таким образом, для регионов со значительными запасами углеводородов характерна ориентация на национальный или мировой рынки и сильная зависимость от конъюнктуры на них. Во-вторых, этот период характеризуется наиболее высокой эффективностью добычи и значительными рентными доходами.

Существенная особенность экономики регионов данного типа состоит в том, что значительная часть доходов, которые обеспечивает эксплуатация природных ресурсов, имеет рентный характер. В силу огромной значимости рентных доходов для российской экономики это зачастую оказывает определяющее влияние на взаимоотношения с федеральным “центром” и с другими субъектами федерации, а также на выбор путей решения имеющихся экологических и социально-экономических проблем территории и направлений ее дальнейшего развития.

На стадии падающей добычи интересы большинства активных участников разработки ресурсов (соответственно, и распределения доходов) перемещаются в том или ином виде за пределы региона. Добывающие предприятия переходят на территории с подготовленными запасами сырья; перерабатывающие мощности (если они имеются) переориентируются на поставки сырья с других месторождений; финансовые ресурсы (если они накоплены) “ищут” новые сферы приложения – причем чаще всего на других территориях (особенно в случае северных регионов с ограниченными возможностями диверсификации экономики).

Среди множества особенностей, факторов и условий, влияющих на развитие регионов, в экономике которых определяющую или значительную роль играет добыча углеводородов, особое место занимают цены на добываемые топливно-энергетические ресурсы.

В условиях, когда на внутреннем рынке не существует рыночных индикаторов ценообразования на топливно-энергетические ресурсы, когда цены в значительной степени имеют виртуальный характер, в частности, невозможно выделить ту часть дохода, которая имеет реальный рентный характер. Ярким примером является ситуация использования вексельной системы расчетов внутри крупных компаний. Так, головная компания ОАО “Сиданко” способствовала искусственному формированию отрицательных экономических показателей дочерних компаний – прежде всего, “Кондпетролеума” и “Черногорнефти” [Рабочая трибуна. 1998. 24 нояб.]. Единственным покупателем нефти, добываемой этими предприятиями на территории ХМАО, в 1997–1999 гг. являлась сама компания “Сиданко”. При этом компания за свои услуги стала брать в 3 раза большие комиссионные независимо от направления движения нефти – на экспорт, внутри России или в рамках компании. По основному договору это составило свыше 1 млн дол. и почти 3,8 млн дол. – по дополнительной комиссии. При этом ОАО “Сиданко” стояло в списке кредиторов “Кондпетролеума” на первом месте. В такой ситуации трудно оценить реальную долю рентного дохода, которую получает каждый из участников процессов разведки, добычи, транспортировки, переработки и реализации продукции нефтегазового сектора, а следовательно, и долю региона, на территории которого размещены предприятия нефтегазового сектора.

При этом степень влияния нефтегазового сектора на экономику каждого из регионов зависит не только от текущих факторов и условий, но и от их изменения в динамике – от предыстории развития нефтегазового сектора и его отдельных сегментов. Безусловно, немаловажное значение имеют и сложившиеся макроэкономические тенденции, в частности, высокие или низкие показатели темпов экономического роста в стране и в конкретном регионе.

Характер взаимодействия между нефтегазовым сектором и региональной экономикой во многом зависит от особенностей действующей налоговой системы и направлений ее трансформации. При этом следует учитывать, что в Конституции 1993 г. Российская Федерация определена как “федеративное правовое государство с республиканской формой правления” [36]. Данное принципиальное положение находит отражение при подготовке всех основополагающих политических и экономических нормативно-правовых актов, в том числе регулирующих функционирование нефтегазового сектора. Соответственно это влияет на формирование бюджетной системы страны и определяет межбюджетные отношения между “центром” и регионами, в том числе нефтегазовыми.

При оценке финансовых ресурсов нефтегазовых территорий важно учитывать то, как происходят институциональные преобразования в нефтегазовом секторе. В то же время анализ современных проблем функционирования бюджетных систем нефтегазовых территорий в последнее десятилетие показывает, что в основном в России используются унифицированные подходы, слабо учитывающие специфику регионов с преимущественно сырьевой структурой экономики [3, 17, 38, 43, 78]. Федеральное и бюджетное законодательство не задает очевидных ориентиров для территорий такого типа. И, несмотря на то, что существенную долю в доходной части бюджетов нефтегазовых территорий составляют рентные платежи, финансовые возможности решения социально-экономических и экологических проблем в долгосрочной перспективе в таких регионах недостаточны [44].

Анализ социально-экономической ситуации, в первую очередь, в ХМАО и ЯНАО, а также в других нефтегазодобывающих регионах, убеждают, что важно выделить следующие крупные подсистемы (блоки) при анализе долгосрочного развития социально-экономической системы территории: население, природные ресурсы, финансы, экономика и внешняя среда.

В качестве основы и фундамента всей социально-экономической системы региона выбранного типа может рассматриваться региональный нефтегазовый сектор. Более того, как показывает сопоставление социально-экономических систем ХМАО и ЯНАО с другими аналогичными северными и сырьевыми терририями России и мира, региональный нефтегазовый сектор еще длительное время будет выполнять данную функцию [1, 12, 14, 29, 44, 63, 65, 84, др.].

Поэтому адекватное отражение основных элементов и связей нефтегазового сектора (как внутренних, так и внешних – с бюджетной системой, с региональной социально-экономической системой, с рынком нефти и газа, с финансовыми рынками) может позволить корректно представлять реальную ситуацию, просчитывать большое количество вариантов развития и анализировать их последствия. Следовательно, появляется возможность заранее выявить наиболее существенные факторы, условия и связи, определяющие темпы и уровень развития экономики региона. А это даст возможность найти действенные механизмы влияния на них, чтобы нивелировать отрицательные явления, обеспечить реализацию желаемых тенденций.

Так, в рамках нефтегазового сектора, в первую очередь, актуально представить функционирование добывающей отрасли, которая является основным генератором дохода. При этом важно учитывать не только добычу нефти и газа. С позиций комплексности отражения необходимо выделение таких элементов как подготовка запасов, бурение, нефтегазопромысловое строительство, магистральный транспорт нефти и газа. Кроме того, должны быть отражены:

После выявления основных подсистем социально-экономической системы следующим логическим шагом должно быть прогнозирование их взаимосвязанного развития. Для этого необходимо понять, как изменение основных наиболее значимых внешних и внутренних условий и факторов влияет на макроэкономические и социальные показатели нефтегазовой территории

Как показано в работе [2] (на примере Уватского нефтяного проекта) необходимо рассматривать не только прямые, но и косвенные воздействия. К примеру, увеличение расходов в экономике региона в виде инвестиций (независимо от источника) в нефтедобычу повлечет за собой увеличение объема производства, выплат в бюджеты разных уровней, числа занятых и фонда заработной платы в данной отрасли, увеличение личных доходов населения за счет прямого воздействия. Косвенное воздействие будет, с одной стороны, обусловлено возросшим спросом на региональные факторы производства – увеличение численности занятых в обслуживающих и вспомогательных производствах и т.д. по описанной цепочке, а также – увеличившимися личными доходами за счет фонда заработной платы в нефтяной отрасли, которые будут направлены на приобретение потребительских товаров и услуг и т.д., ростом миграции в регион (вызванным увеличением спроса на высокооплачиваемую рабочую силу, изменениями в количестве и качестве обеспеченности социально-бытовыми объектами и услугами).

Прирост населения увеличивает текущие и капитальные бюджетные расходы:

В частности, представляется необходимым корректно и достаточно детально прописать механизм воздействия бюджетной политики на состояние социально-экономической системы региона. При этом, в отличие, например, от методик краткосрочного прогнозирования Минэкономразвития РФ, представляется важным анализировать долгосрочные последствия той или иной бюджетной политики. В частности, важно оценивать долгосрочные социально-экономические последствия. В области формирования доходов региональной бюджетной системы должны рассматриваться следующие направления:

В руках региональных властей значимым рычагом воздействия на социально-экономическое положение является политика расходования бюджетных средств. Это может быть: сокращение или увеличение расходов по отдельным статьям, выделение средств на строительство или приобретение жилья, а также на надбавки к пенсиям (в том числе и бывшим жителям рассматриваемой территории, переехавшим в другие регионы).

Основные выводы по объекту исследования можно сформулировать следующим образом.

Причем, упор должен быть сделан на рассмотрении возможных последствий реализации альтернативных политик. И здесь важно оценить последствия каждого из принимаемых важных стратегических решений, причем, с учетом вариантности развития внешних условий (при различных сценариях изменения налоговой среды, бюджетной и ценовой политики государства, конъюнктуры рынка нефти и газа и т.д.).

Применение данного инструментария должно позволять находить ответы на конкретные вопросы, возникающие при выработке региональными властями долгосрочной социально-экономической политики. В частности такие:

С учетом отмеченного выше основными требованиями к разрабатываемому подходу должны быть:

1)	“новый нефтедобывающий район” – со степенью разведанности начальных потенциальных ресурсов обычно не более 25–30% и достижением уровня добычи, равного 30–35% от максимально возможного;
2)	“активно функционирующий район” – период дальнейшего роста добычи с достижением максимума и стабилизацией;
3)	“район падающей добычи” – период падения добычи до уровня, соответствующего завершению периода “нового нефтедобывающего района” (30–35% от максимального);
4)	“старый нефтяной район” – период дальнейшего падения и затухания добычи.

1)	крупные нефтегазовые районы, развитие которых оказывает заметное или даже решающее влияние на состояние национального и/или международного рынка;
2)	небольшие районы, где развитие добычи нефти и газа преимущественно направлено на обеспечение местных потребностей.

1)	экономически развитые территории, в условиях которых формирование нефтегазового сектора может в значительной степени опираться на местный производственно-технический, финансовый и кадровый потенциал;
2)	территории с низким уровнем хозяйственного развития, в условиях которых формирование нефтегазового сектора носит пионерный характер.