В 1998-99 годах различные судебные инстанции и Прокуратура г.Москвы рассматривали Дело И.А.Бернакевича, настаивавшего на признании его жертвой политических репрессий. Некоторые особенности этого дела выходят за рамки частной судьбы и представляют интерес как для понимания всего советского репрессивного режима и оставленного им наследия, так и для решения проблем множества людей, чьи ГУЛАГовские пути аналогичны тому, что выпало на долю Игоря Александровича (см. статью И.А.Самаховой "А был ли мальчик?")

Решение Тушинского межрайонного суда г.Москвы и постановление Президиума Московского городского суда по делу о признании Бернакевича И.А. жертвой политических репрессий полностью соответствует нормам Закона РФ “О реабилитации жертв политических репрессий” и Гражданско-процессуального кодекса РФ. Целью этого Закона, как указано в его преамбуле, является реабилитация всех жертв политических репрессий, восстановление их в гражданских правах, устранение иных последствий произвола и обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального и морального ущерба. И это является прямым и неотложным долгом наших и государства, и общества по отношению к жертвам политических репрессий. Большинство этих людей уже весьма преклонного возраста, их становится все меньше и меньше. Они, к сожалению, уходят от нас. И если мы будем медлить, может статься так, что уже поздно будет отдавать долги.

Решение Тушинского межрайонного суда и постановление Президиума Московского городского суда направлены на возмещение материального и морального ущерба, причиненных И.А.Бернакевичу в результате незаконных действий репрессивных органов. И главное здесь именно моральное возмещение - признание самого факта политической репрессии уже есть признание вины государством перед этим человеком. Для большинства жертв политических репрессий именно это является важнейшим аспектом реабилитации.

Игорь Алексеевич получил благодаря решениям судов удостоверение жертвы политических репрессий. И лишь недоумение вызывает позиция прокуратуры, которая выступает против этого, пусть и очень запоздалого, но все же восстановления справедливости.

Доводы заместителя Генерального прокурора РФ представляются ошибочными и не основанными на нормах российского законодательства и реальных фактах.

Данные утверждения зам. Генерального прокурора РФ не соответствует истине. Прокурор искажает Закон, в котором слова “лишь в том случае” отсутствуют, как и любые указания на то, что перечень в пункте 1.1 является исчерпывающим. Статья 1.1 лишь фиксирует достаточные признаки - если ребенок находился с матерью в лагере или ссылке, то этого достаточно для реабилитации, даже если в ссылке он оказался по желанию матери. Однако Закон вовсе не исключает других возможных ситуаций, когда ребенок будет иметь право на реабилитацию в соответствии с другими статьями данного Закона..

Суд совершенно справедливо рассматривает Бернакевича не как “ребенка репрессированных родителей”, а как гражданина, к которому в несовершеннолетнем возрасте была применена репрессия в виде выселения с занимаемой жилой площади, помещения его в спецприемник НКВД, а затем в детский дом, то есть подвергшегося “иному ограничению прав и свобод”.

Если же разбираться по существу, то в оперативном приказе НКВД СССР № 00486, на основании которого применялись по отношению к детям данные меры, говорится (п.1): “В отношении каждой, намеченной к репрессированию семьи производится тщательная ее проверка ...”. Согласно этому приказу репрессирующие органы собирали подробную информацию о всех членах семьи, включая и детей (п.1а). “Справки рассматриваются соответственно наркомами внутренних дел республик и начальниками управлений НКВД краев и областей”, которые “определяют мероприятия в отношении детей арестуемой” (п.2)

Помещение детей в детские дома и наблюдение там над ними также возлагалось на сотрудников НКВД (п.28). Органы НКВД обязаны проводить проверку персонала этих домов (п.25). Дети осужденных, размещенные в детских домах учитывались, как и осужденные, АХУ НКВД СССР (п.32). Наблюдение за политическими настроениями детей осужденных, за их учебой и воспитательной жизнью возлагалось на Наркомов Внутренних Дел республик, начальников УНКВД краев и областей (п.33). Как показывают архивные документы, особое наблюдение за детьми репрессированных велось систематически и непрерывно.

Дети репрессированных могли размещаться лишь в домах Наркомпросов других (не по месту жительства!) республик, краев и областей и вне Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов (п.19 “б”) - и уже это является существенным ограничением прав. Бернакевич был помещен не в детский дом г.Уфы или Уфимской области, где до репрессий жили его родители, а в специальный детский дом г.Советска Кировской области. При этом важно отметить, что г.Советск в то время использовался как место ссылок. Это указывает на особый характер процедуры помещения детей репрессированных родителей.

Кроме того, специальным циркуляром НКВД СССР № 4 от 7.01 1938 г . устанавливался особый порядок выдачи детей, родители которых были репрессированы согласно оперативному приказу НКВД СССР №00486. Согласно пункту 4 этого циркуляра после выдачи ребенка на опеку, УНКВД проводило проверку опекуна на предмет выявления о нем компрометирующих данных. Если такие данные были установлены, то начальник УНКВД решал вопрос о дальнейшей судьбе ребенка. Такой порядок не распространялся на обычных детей отдаваемых на опеку из обычных детских домов.

Пункт 5 того же циркуляра гласил: “Помимо первичной проверки, УНКВД должно установить систематическую проверку за состоянием воспитания детей опекунами, настроениями детей, их поведением и знакомствами, а также тем влиянием, которое оказывают на детей лица, взявшие детей на опеку.”

Таким образом, оперативный приказ НКВД СССР № 00486 1937 г. и циркуляр НКВД СССР № 4 1938 г. определяли регламент жизни ребенка, в котором права и свободы ребенка были значительно ущемлены по сравнению с правами и свободами других детей.

Ссылка прокурора на то, что Бернакевичу после детдома не чинилось препятствий в проживании и учебе в Москве не выглядит убедительной (поскольку и детям кулаков и отбывшим наказание не всегда чинились препятствия) и заведомо не имеет отношения к Закону. События через 10 лет после репрессии не могут влиять на оценку самого факта репрессии.

В следующем абзаце прокурор утверждает, что “нахождение заявителя в приемнике-распределителе НКВД СССР не может расцениваться как ограничение его прав и свобод по политическим мотивам”.

Однако заместитель Генерального прокурора РФ не учитывает, что в ОП НКВД СССР № 00486 предписывается (п.24, п. 24 “а” и “б”) “в каждом городе, в котором будет производиться операция специально” оборудовать приемно-распределительные пункты для доставки туда детей, а для “социально-опасных детей” использовать, там, где они имеются, детские приемники отделов трудовых колоний НКВД.  То есть дети репрессированных родителей опять же перед помещением их в детский дом размещались по особому порядку, отличному от размещения обычных детей оставшихся без родителей и не совершивших какого-либо правонарушения.

Как следует из показаний Бернакевича, он находился перед помещением в детский дом в приемнике НКВД г.Уфы, на окнах помещения которого были решетки, который был окружен колючей проволокой и охранялся вооруженной охраной; передвижение за территории приемника могло осуществляться лишь под конвоем этой охраны. Т.е. детей там содержали как малолетних преступников. Из справки, имеющейся в распоряжении суда, следует, что сейчас этот приемник находится в ведении УВД, а ранее, следовательно, находился в ведении органов НКВД.

В связи с вышеперечисленным прошу судебную коллегию по гражданским делам Верховного суда Российской Федерации решение Тушинского межмуниципального суда г. Москвы от 16 октября 1998 г. и постановление Президиума Московского городского суда от 4 марта 1999 г. по делу о признании Бернакевича И.А. жертвой политических репрессий оставить без изменений, протест заместителя Генерального прокурора РФ В.И.Давыдова оставить без удовлетворения.

О.П.Орлов

В кассационном порядке дело не рассматривалось.

Ст. 1.1. Закона РСФСР “О реабилитации жертв политических репрессий” от 18.10.91 г. (с изменениями и дополнениями от 03.09.93 г. и 04.11.95 г.) установлено, что подвергшимися политическим репрессиям и подлежащими реабилитации признаются дети, находившиеся вместе с родителями в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении.

В соответствии со ст. 7 Закона РСФСР “О реабилитации жертв политических репрессий” органы внутренних дел по заявлениям заинтересованных лиц или общественных организаций могут устанавливать факт применения ссылки, высылки, направления на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы и иных ограничений прав и свобод, установленных в административном порядке, и выдают справку о реабилитации. При отсутствии документальных сведений факт применения репрессии может быть установлен на основании свидетельских показаний в судебном порядке.

Из материалов дела усматривается, что действительно Бернакевич И.А., будучи несовершеннолетним, не находился с родителями в местах лишения свободы, ссылке, высылке или на спецпоселении.

Однако из объяснений заявителя и имеющихся в деле документов усматривается, что после неправомерного ареста родителей Бернакевич И.А. и его сестра были принудительно выселены из квартиры, где они проживали, без указания места пребывания (лд 11-12), помещены в Уфимский приемник-распределитель для несовершеннолетний (лд 16), а затем направлены в детский дом в г. Советске Кировской области (лд 9).

Ставя вопрос о признании его подвергшимся политическим репрессиям, Бернакевич И.А. просил учесть, что детский приемник отделов трудовых колоний НКВД является местом содержания несовершеннолетних заключенных и его пребывание в нем фактически означало лишение его свободы. В детском доме в г. Советске воспитывались дети “врагов народа”, режим в котором определялся в соответствии с Оперативным приказом НКВД СССР № 00486 от 15.08.37 г. Принудительное лишение его родительской опеки, жилой площади, имущества, лишение возможности получить необходимое образование и реализовать право на труд, по существу, явилось иным ограничением его прав и свобод, предусмотренным ст. 7 Закона РСФСР “О реабилитации жертв политических репрессий”.

Признавая доводы заявителя обоснованными, суд сослался на то, что в соответствии с указанным приказом дети осужденных размещались в детских домах вне гг. Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Минска, приморских и пограничных городов (п. 19), органы НКВД были обязаны проводить проверку персонала этих домов (п. 25), дети осужденных, размещенные в детских домах и яслях, учитывались АХУ НКВД СССР (п. 32), наблюдение за политическим настроениями детей осужденных за их учебой и воспитательной жизнью возлагалось на Наркомов внутренних дел республик, начальников Управлений НКВД краев и областей (п. 33 приказа).

В этой связи вывод суда о том, что к Бернакевичу И.А. были применены иные ограничения прав и свобод, установленные в административном порядке, является правомерным.

Довод протеста о том, что в соответствии со ст. 7 Закона РСФСР “О реабилитации жертв политических репрессий” разрешение вопроса об установлении факта применения политической репрессии относится к компетенции органов внутренних дел, нельзя признать правомерным, поскольку той же ст. 7 Закона предусмотрено право заявителя на обращение за защитой своих интересов в судебном порядке.

Не может служить основанием к отмене решения и довод о том, что к участию в деле необходимо было привлечь ГУВД г. Москвы, отделение реабилитации которого рассматриваются заявления о применении политических репрессий. Из надзорной жалобы, приобщенной к протесту, усматривается, что по мнению отделения по реабилитации, установление судом факта применения репрессии, а также иного ограничения прав и свобод, установленного в административном порядке, является преждевременным, так как нет нормативной базы для определения и трактования данного в ст. 78 Закона перечня политических репрессий. По существу данным органом решение не оспаривается. Действия отделения реабилитации ГУВД г. Москвы Бернакевичем И.А. не обжаловались.

В то же время удовлетворение данного заявления влечет установление для Бернакевича И.А. льгот, реализация которых возложена на органы социальной защиты населения. В этой связи привлечение к участию в деле МУСЗН представляется правомерным.

При отсутствии соответствующих нормативных актов, разрешая заявление по существу, суд был вправе высказать свое мнение по вопросу о том, что им понимается под иным ограничением прав и свобод, установленным в административном порядке.

С учетом изложенного, руководствуясь ст. ст. 329, 330 ГПК РСФСР, Президиум Московского городского суда