После лагеря мне довелось несколько лет проработать на Челябинском металлургическом заводе. Работники завода, гордившиеся его особостью - он входил в систему Главспецстали, - любили рассказывать новичкам, что он строился во время войны, что его строительству придавалось такое значение, что на него перебросили саперную армию из-под Сталинграда - в декабре 1942 года!

В то же время на заводе и в заводском поселке - он тогда уже был Металлургическим районом Челябинска - было много немцев, бывших спецпоселенцев, которые строили этот завод, будучи то ли заключенными, то ли стройбатовцами. Во всяком случае здесь был лагерь. В единую картину . все это не укладывалось....

Запомнился рассказ нашей лабораторной уборщицы. Она во время войны жила в белорусской деревне, была связана с партизанами. Кто-то донес на нее немцам, ее арестовали, пытали (ломали пальцы, зажимая их тумбочной дверцей), но она - даром, что совсем девчонка была - никого не выдала. Так ничего от нее не добившись, отправили в Майданек. Там она сотрудничала с антифашистским подпольем, заслужила уважение соузниц. По освобождении была отправлена на поправку в санаторий Чебаркуль близ Челябинска, а выйдя из него, не захотела возвращаться в родную деревню: ей написали, что выдавший ее немцам человек спокойно здравствует и в фаворе у власти. Устроилась на ЧМЗ, вышла замуж за спецпоселенца, после чего ее вызвал спецкомендат и потребовал, чтобы она встала на учет как спецпоселенка. Видимо, тот, как сейчас говорят, пытался выйти за пределы правового поля. По крайней мере, после того, как женщина швырнула ему в лоб чернильницу, он отстал от нее. Но нельзя и отказать ему в наличии своего рода логики - логики кастовой системы: выйдя замуж за парию, женщина должна автоматически стать парией тоже. Иначе кем потом прикажете считать детей от этого брака? Вот ведь и муж ее попал в спецпоселенцы тоже по некоей высшей логике, и только на первый взгляд - по недоразумению, Он бессарабский еврей, для которого Советский Союз стал родиной только в 1939 году - после того, как Бессарабия по пакту Молотова - Риббентропа стала советской, русского языка не знал совершенно, а фамилия у него была Фогель. И вот с таким русским языком и с такой скорее немецкой чем еврейской фамилией он стал воином непобедимой Красной Армии, которую ее Верховный Главнокомандующий решил для еще большей непобедимости очистить от пусть и советских, но немцев и прочих инородцев. Его и отправили на Урал вместе с немцами, превратившимися в одночасье из доблестных воинов в подозрительных "трудмобилизованных". На все его уверения, что он не немец, никто не реагировал ввиду двусмысленности ситуации: формально-то считалось, что причина отзыва из действующей армии такой массы боеспособных людей вовсе не национальность (боже упаси вас так подумать про наше государство - оплот пролетарского интернационализма!), а некие высшие соображения. Так и остался Фогель немцем, о еврействе которого вспомнили, кажется только в 1952 году, когда с особой силой проявились чудесные свойства замечательного сплава советского интернационализма с советским же антисемитизмом. По счастью, будучи рядовым слесарем, он не был обвинен в сионистком вредительстве, даже после того, как один из заслуженных сталеваров ЧМЗ, Герой Социалистического Труда, выступая на очередной пятиминутке ненависти, заявил, что если с его глаз уберут "этих жидов", то он удвоит выплавку стали с каждого квадратного метра вверенных ему печей).

Где можно было дознаться правды в то время? Да еще и человеку, самому только что выбравшемуся с островов известного архипелага.

Но после славной победы нашей великой демократии я выхлопотал командировку в Челябинск и попытался это сделать. И то, что мне удалось узнать, имеет, на мой взгляд, значение, выходящее за рамки частного сюжета о строительстве Челябинского металлургического завода.

НАЧАЛО

Началом строительства ЧМЗ можно считать 17 июля 1940 г. В этот день СНК СССР принял постановление о строительстве Бакальского Металлургического завода - так первоначально был назван будущий Челябинский Металлургический. В Челябинском областном архиве нет документов, предшествовавших этому постановлению. Когда они будут разысканы, станет, может быть, ясно, на какую рабочую силу было рассчитано это строительство. Возможно, что вначале имелся в виду обычный для того времени "оргнабор", вербовка рабочей силы. Плюс, перевод рабочих с других строек. Во всяком случае, в постановлении СНК № 1568 "О строительстве Бакальского Металлургического завода", принятом почти 11 месяцев спустя - 12 июня 1941 г., записано: "… 17. Обязать СНК Башкирской АССР (т.Ваганова) и Кировский Облисполком (т.Иволгина) в течение июня - июля 1941 г. направить на строительство БМС по тысяче рабочих…" Но уже с 9 января 1941 г. строительно-монтажное управление (СМУ) Бакалметаллургстрой оказалось в ведении Главпромстроя НКВД СССР, что, конечно же, означало ориентацию на "спецконтингент". Хотя, в Уставе СМУ БМС, утвержденном заместителем наркома строительства П.А.Юдиным 11 января 1941, написано: "… 4. Строительное управление является самостоятельной хозяйственной организацией, действующей на началах полного хозяйственного расчета…". И ни слова о спецконтингенте.

Впрочем, заботы М.А.Шильдкрота, назначенного в конце 1940 г. начальником только что созданного СМУ, пока вовсе не о рабсиле, а о ее будущем пропитании. 18 апреля 1941 г. он пишет Юдину: "… Чтобы не допустить падежа скота… прошу Вашего разрешения на расходование 30 тонн сена и 8 тонн овса из имеющегося на строительстве для нашего подсобного хозяйства…"

Ориентация на спецкотингент естественным образом сочетается с социалистическими перспективами. Так, свой протест против решения Сосновского райисполкома о чрезмерном отводе земель сельхозартели "Красный Бор" Шильдкрот мотивирует не только тем, что "это не даст возможности разместить сооружения Металлургического завода", но и "закрывает возможность развития Соцгорода". Под Соцгородом подразумевался всего лишь заводской поселок - то была не только приверженность нормам тогдашнего новояза, люди, и вправду верили, что, коль скоро поселок не складывается стихийно, а проектируется каким-нибудь Гражданпроектом, то он будет воплощением Города-солнца, одним словом - Соцгород... Как бы то ни было, Сосновский райсовет удовлетворяет запрос Бакалметаллургстроя.

Правда, земельный вопрос возник не на пустом месте и решился не одними лишь протестами Шильдкрота. Из письма последнего заместителю председателя СНК СССР Н.А.Булганину от 3 марта мы узнаем, что "все еще ...отсутствует утвержденное проэктное задание, равно как и переутверждение площадки завода... не передали до сего времени техническую документацию даже на первоочередные мероприятия по строительству: подсобных предприятий, подъездных путей и др. Наркомчермет до сего времени не добился в СНК СССР возвращения 12700 кв.м. жилой площади - занятой Челябинской школой Наркомзема СССР... стройка до сего времени не имеет ни транспортных средств, ни строймашин и оборудования...".

Впрочем, все это - обычная неразбериха, сопутствующая любой стройке в условиях, как тогда было принято выражаться, "социализма, победившего по всему фронту". Обычные "трудности". Не в них главное. Главное то, что стройка разворачивается. Вот-вот прибудет квалифицированная рабочая сила. Приказ № 52 от 6 мая требует для ожидаемых в конце мая выпускников школ ФЗО: "а) подготовить общежитие на 530 человек ... б) полностью обставить общежитие кроватями, постельными принадлежностями, мебелью, приводя общежитие в культурный вид. Комната на 4-х рабочих должна иметь: тумбочек - 2, столов - 1, тубареток - 4, урну-плевательницу - 1, на окнах шторы - цветы, в коридорах - простые дорожки. (Свидетельствую: до подобного уровня комфорта рабочие общежития ЧМЗ поднялись лишь к концу 50-х. Правда, к этому времени "тубаретки" уступили место стульям).

МЕТАМОРФОЗЫ

Мы не располагаем документами, показывающими, как было воспринято Бакалстроем начало войны. Но уже на следующий день, 23 июня, признавая "недовыполнение производственных программ", причина чего усматривается в "недообеспеченности нашего строительства рабочей силой", приказ № 83 переводит на сверхурочную работу (по 2 часа ежедневно) почти всех работников БМС (за исключением, пока 2-й смены). Разумеется, сверхурочные - не выход, но и слова о "недообеспеченности рабочей силой" - не дежурная ссылка на "объективные трудности". Для развертывания стройки нужна "рабсила", т.е., имея в виду принадлежность треста наркомату внутренних дел, "спецконингент".

Правда, перспективы строительства сомнительны: уж очень круто развертываются перипетии войны. Но в августе 1941 года сомнений уже не было: стройка будет не просто продолжаться, постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16.08.41 она включена "в состав ударных строек". Это, разумеется, означало особый спрос за особо жесткие сроки. Недаром уже 18 августа 18 рабочих, "самовольно сбежавших с производства", отдаются под суд "для привлечения ... по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.40." Что имелось в виду под "самовольным побегом", мы никогда не узнаем, но достоверно известно, что суд в подобных случаях никого не рассуживал, а просто "оформлял" обвиняемому заключение в ИТЛ сроком на 5 лет

В качестве рабочей силы в это время использовались стройбаты. "Спецконтингента" еще нет. Судя по фамилиям командиров взводов (Черный, Давыдов, Шевелев - какое это имеет значение будет видно из дальнейшего), стройбаты укомплектованы обыкновенными красноармейцами, над полагать, нестроевыми. Во всяком случае, в приказах по Стройуправлению они именуются рабочими-красноармейцами или бойцами. Кормежка, правда, явно "оставляет желать": завтрак заканчивается в 7 утра, ужин - в 21 час. Рабочий день устанавливается продолжительностью 11 часов, выходные дни систематически отменяются. Неудивительно, что такие порядки нравятся не всем. Но попытки выразить свое отношение путем отказа от работы пресекаются недвусмысленно: "голосующих ногами" предают суду по вышеназванному Указу. Увы, жестокость этих мер, по-видимому, не вызывает трудового подъема: 4 ноября Шильдкрот в своем приказе отмечает "совершенно неудовлетворительные результаты по выполнению норм как отдельными взводами..., так и в целом всей стройколонны. Средний процент выполнения норм ... не превышает 70%. Особо плохие результаты по взводам а) 4 взвод 1-го отряда - 33%, б) 3 взвод 3-го отряда - 40,8%, в) 2 взвод 4-го отряда - 51,5%, г) 4 взвод 2-го отряда - 42,5%". Производительность труда, и в самом деле, чудовищная. Причиной тому и "недостаточная требовательность командного состава Стройколонны" и "неорганизованность и недостаточная подготовка рабочих мест со стороны командного состава Бакалметаллургстроя". Судя по организационным мерам, вводимым приказом, на строительстве отсутствует элементарный порядок в распределении и учете работ. Но одного наведения порядка явно недостаточно, необходимо как-то изменить отношение к труду самих рабочих. По-видимому, действующая система оплаты труда совершенно не увязана с его производительностью, поэтому 3-й параграф приказа предлагает начальнику Стройколонны капитану т.Носову "установить поощрительную систему оплату труда бойцам и комсоставу..., а также применить карательные меры воздействия к бойцам, не выполняющим нормы, путем регулирования представленными в распоряжение командования ресурсами питания.". Речь, по-видимому, идет о наказании невыполнивших норму путем урезания пайка.

Подобные "карательные меры" не вписываются в армейские уставы, они скорее взяты из арсенала ИТЛ, но никого это не смущает. Правда, одним "регулированием... ресурсами питания" меры по повышению выработки не ограничиваются. С 16 сентября вводятся "дополнительно три сверхурочных часа для всех рабочих, ИТР и служащих".

Но все это уже особого смысла не имеет. Объединенный приказ Наркомстроя и НКВД № 345Н/392Н от 24 ноября 1941 года передает Байкалметаллургстрой в ведение НКВД. С 4 декабря оперативное руководство по строительству Бакальского металлургического завода принимает Особстрой НКВД.

Личинка превратилась во взрослую особь по имени Особстрой БМК (Бакальский металлургический комбинат).

НОВЫЙ РЕЖИМ

В приказе по Особстрою № 3 от 17 декабря 1941 года впервые звучит лагерная тема: "§1. Организовать на площадке Строительства БМК нижеследующие хозяйства на самостоятельных балансах:... Отдел Общего Снабжения - по обеспечению продовольственным и вещевым довольствием лагерного населения; Контору Торгового Питания - по обеспечению питанием и по снабжению промышленными товарами вольнонаемного персонала строительства. §2.... Лагерный участок № 1 (Начальник т.Толстов) включить в Контору Подсобных Предприятий (КПП - Л.Т.) на правах II звена. Временно, до организации других лагерных участков, обслуживание подсобного и складских хозяйств возложить на лагерный участок КПП с ежедневным акцептом предоставляемой рабсилы потребителями." (Пояснение для несведущих: на лагерном диалекте советского новояза "на правах II звена" означало весьма скудную - хотя и не самую тощую - "пайку" и заработную плату; "акцепт предоставляемой рабсилы потребителями" объяснить сложнее; речь о расчетах предприятий, использовавших труд заключенных, с лагерем, предоставлявших им этих заключенных: оплата шла по числу поставленных работников, акцептированных т.е. "подтвержденных" предприятием; так конюшня получает оплату за предоставленных ею заказчикам лошадей - по числу голов последних). Иными словами, к 17 декабря на строительстве БМК уже трудились заключенные.

Если передача стройки Особстрою НКВД преследовала цель наведения должного порядка методами, присущими этому ведомству, то приходится признать, что заметных успехов в достижении этой цели документы не фиксируют. В канун нового, 1942 года начальник автобазы получает выговор "за необеспечение автотранспортом перевозки з/к з/к", работающих на строительстве железнодорожной ветки Баландино - Стройплощадка, расположенной в 10 - 12 км от лагеря, "вследствие чего з/к з/к на работу были отправлены пешим порядком". Не дает заметного эффекта и бесправность заключенной рабсилы. Хотя рабочий день для "з/к з/к" установлен 11,5 часов (включая 30-минутный обеденный перерыв), т.е. почти в полтора раза больше 8-часового, дневные нормы по сравнению с 8-часовыми удается повысить всего на 10%.

Между тем эксплуатация "на износ" голодной заключенной рабсилы приводит к столь плачевным результатам, что не склонный к сантиментам Уполномоченный начальника УОС (Управления Особого Строительства) БМК НКВД СССР Финкельштейн приказывает: "В целях улучшения физического состояния лагерного контингента... 1. На первом комендантском участке организовать: а) команду для слабосильных не работающих - на 50 человек, б) команду слабосильных работающих - на 50 человек. 2.... разместить в одном бараке и кормить по 9 и 10 котловому довольствию".

Эти меры подкрепляются приказом № 44 (с грифом: "не подлежит оглашению"): "... в целях предупреждения износа рабочей силы... 1. Ввести утвержденную... номенклатуру работ с распределением их на группы по тяжести... 2. Расстановку рабочей силы по видам работ производить в строгом соответствии с физическим состоянием и категорией трудоспособности каждого заключенного...".

Но на войне - как на войне. Эксплуатация "лагконтингента" подчинена задачам ударного строительства. И в те же дни начальник ОТиЗ (отдел труда и заработной платы) УОС НКВД СССР изобретает "порядок расчета с заключенными", нацеленный, естественно, не на "улучшения физического состояния", а на выжимание пота: "Денежное довольствие начисляется... по результатам работы за весь расчетный период (месяц) только при выполнении норм на 100% и выше (курсив мой - Л.Т.; выделенные слова означают, что при невыполнении норм работа не оплачивается вовсе!) Денежное довольствие состоит из 3-х частей: а) премвознаграждение, выплачиваемое при выполнении норм на 100%, б) сдельная оплата, выплачиваемая за переработку норм свыше 100%, в) прогрессивные доплаты, выплачиваемые за переработку норм свыше 100% по шкале прогрессивной оплаты... Из общей суммы заработка... удерживается стоимость дополнительного хлеба и премблюда по норме № 3 котлового довольствия, а оставшаяся сумма зачисляется на его (заключенного - Л.Т.) лицевой счет (т.е. заработанных им денег ударник, как и все обычные "з/к з/к", не увидит до конца срока, если доживет до него - Л.Т.)... Бригадирам доплачивается 25% от средней денежной части заработка... на одного работающего (так называемые "горловые" - Л.Т.) Звеньевой ни в каких случаях доплат не получает".

Каждому, кто хотя бы понаслышке знает о действительных порядках в лагерях, понятно, какой простор для бригадирского произвола предоставляла эта инструкция. Предприятие платит лагерю, а не заключенному, чья рабочая сила в полном противоречии с основным законом социализма (гласящим, что при социализме рабочая сила не является товаром) оказывается товаром, имеющим стоимость. По крайней мере, так написано в цитируемой Инструкции ОТиЗ УОС НКВД СССР. Правда, порядок определения этой стоимости таков, что фактически она равна стоимости труда (вовсе бессмыслица с точки зрения марксистской трудовой теории стоимости), объем которого определяется по известным нормативам в человеко-днях, потребных, для выполнения данного объема работ ("При участии гужсилы, -скрупулезно высчитывает Инструкция, - учитываются и нормы на коне-день"). Предприятие платит лагерю. А как та часть этой оплаты, которая дойдет после всех вычетов до бригады, будет распределена в ней - это дело бригадира, за то он и получает свои 25% "горловых": кому сочтет нужным запишет 121 и 151%, кому - и 50% не запишет. В профсоюз не пожалуешься. (Подробнее об этом см. в работе автора "Зеркало реального социализма...").

Но все эти начальственные придумки относительно стимулирования инициативы заключенных, направленной на повышение степени собственной эксплуатации рассыпаются при столкновении с лагерной стихией и бестолковостью (или недобросовестностью?) управленцев и инженерно-технических работников. Констатация: "... руководящий инженерно-технический персонал... пренебрежительно относится к лагерной рабочей силе, не проявляя заботы об эффективном и рациональном использовании ее... не проверяют обеспеченность работ инструментом, приспособлениями, техническим руководством (речь-то о нулевом цикле строительства, инструменты здесь - кайло, лопата, а приспособления - тачка, и если заключенные вынуждены работать без таких инструментов и приспособлений, то это значит, что они работают голыми руками или не работают вовсе; много ли поможет в таких условиях прогрессивно-премиальная система оплаты труда? - Л.Т.)... составляют заявки на рабсилу без учета возможности обеспечения ее фронтом работ... наличие многочисленных фактов простоя рабсилы, бесцельные переброски заключенных с работы на работу...". Характерно для системы отношений реального социализма, однако, что, упрекая подчиненных в необоснованных заявках на "рабсилу", которую они не умеют обеспечить работой, само начальство с нетерпением ждет пополнения этой самой "рабсилы". Ждет и готовится: обносит колючей проволокой лагерные участки, обеспечивает наружное освещение их зон, предлагает их начальникам "развернуть среди заключенных трудовое соревнование..., борясь за... досрочное выполнение графика строительства лагерей". И тоже забывает подготовить главное (или колючка - запретка - наружное освещение и есть для начальства главное?) - жилье для ожидаемого пополнения. Потом, правда, спохватываются - появляется приказ: "Оборудовать для прибывающего контингента рабочей силы для размещения 1200 человек 5 жилых землянок и 4 палатки". Это в феврале! Да ведь прибыть должны не только эти 1200. Для остальных строится такое же жилье.

Что же это за спецконтингент, прибытия которого ждут, "развертывая трудовое соревнование"? Документы на этот вопрос прямого ответа не дают, но по косвенным признакам можно судить безошибочно: везут немцев. Во-первых, это назначение начальником оперативного отдела Бакалстроя капитана Госбезопасности Курнак К.С. "с освобождением его от работы в Особом отделе 5-й саперной армии". Известно, что 5-я саперная армия была укомплектована, в основном, как принято выражаться канцелярским высоким штилем, лицами немецкой национальности. И то сказать, уже издан знаменитый, хотя и секретный, Указ ПВС СССР от 28.08.41 г. о ликвидации Республики немцев Поволжья и различных немецких национальных районов депортации в России и Украине и о депортации немцев из мест их многовекового обитания. И не менее известный и столь же секретный приказ самого Сталина об отчислении из действующей армии всех немцев, в каких бы чинах-должностях они ни состояли. И куда же их - тех и других - не на произвол же судьбы! Впрочем, это все соображения общего порядка.

Но никаких сомнений не остается после того, как мы видим, что с февраля 1942 г. в приказах появляются немецкие фамилии. И в положительном контексте: "Рабочий Рау Фридрих Адамович получил задание изготовить 2 шестерни к шпалорезке... проявил сознательное отношение... проработал 3 смены подряд с 2-часовыми перерывами, пока не сдал изотовленных шестерен. ... за сознательное отношение... объявить благодарность с занесением в личное дело... Поощрить ларьковыми товарами на сумму 10 рублей и премировать 50 рублями.". И в отрицательном контексте: "Объявление приговоров суда по делам мобилизованных осужденных за совершенные ими преступления в Баклаге НКВД. Некоторые мобилизованные немцы... вместо добросовестного и честного отношения к труду стали на путь нарушения трудовой дисциплины, совершают дезертирство, самовольные отлучки, отказываются от работы, совершают кражи и т.п.

...1. К. И. И. (1 стройотряд, систематическое нарушение трудовой дисциплины, невыход на работу "мотивируя тем, что болен, а фактически был здоров") за умышленный саботаж на производстве по статье 59.6 УК РСФСР... к лишению свободы сроком на 7 лет.

2. В. Г. П., В. О. П. (хищение продуктов на кухне, похищено 1,5 кг рыбы, 2 кг макарон и400 г сахара) - ст.162-г УК РСФСР - 1,5 и 2 года лишения свободы.

3. Ш. И. П. и М. П. И. (побег, задержаны в 20 км от лагеря) - ст.59.6 УК РСФСР - расстрел и 10 лет лишения свободы.

4. Е. А. И., Ш. Я. Я., Д. О. И. ("будучи... в ночной смене, занимались хищением Государственного имущества... <похитили> кожаный ремень для использования на подошвы обуви") - ст. 162-д УК РСФСР - 5, 4 и 3 года лишения свободы."

И т.д. и т.п.

Хотел бы, однако, привлечь внимание читателя не столько к поощрениям и наказаниям, коими начальство награждает вышепоименованных лиц немецкой национальности, а к их статусу. Он в это время определен совершенно туманно.

С одной стороны, все они - формально свободные люди, не отягощенные ни виной, ни приговором суда, военнослужащие РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии). Недаром перед их прибытием издается приказ о формах поощрений и наказаний, ориентированных не на заключенных, а на свободных, хотя и мобилизованных граждан: "...20... взыскания: а) личное внушение, б) личный выговор перед строем..., д) предание суду военного трибунала. 21... поощрения: а) благодарность перед строем, б) благодарность в приказе, в) выдача денежных и иных премий, перевод на лучшую работу, зачисление на курсы по повышению квалификации."

В ряде приказов по Особстрою БМК проводится четкое различие: вольнонаемный состав, стройбатальоны и спецконтингент - даже когда для всех для них вводится единая тарифная сетка.

В то же время на "бойцах" стройбатов лежит печать государственной опалы. Соответственно и отношение к ним - как неким потусторонним (по ту сторону колючей проволоки) существам. Специальным приказом запрещается предоставлять им какие бы то ни было увольнительные для личных дел. Точно также запрещается "покупка, обмен и продажа каких-либо вещей с мобилизованными немцами". Их трудовое использование настолько не отличимо от использования заключенных, что порой трудно понять, о ком идет речь в приказе: "... 1. Создать при Тавдинском лесокомбинате отдельную колону № 2 из спецконтингента в составе 500 человек... 2. Обеспечить направление 500 человек мобилизованных немцев 4-го стройотряда в распоряжение отдельной колонны № 2". Как сказано выше, самым строгим наказанием для них является предание суду военного трибунала. Но приказом № 227 от 9.05.42 "трудмобилизованный" Т. Р. Э. отправлен на гауптвахту (такое наказание не предусмотрено положением), а материалы по его преступлению передаются Оперативному отделу БМК НКВД СССР, т.е. гулаговской структуре.

Формально свобода "трудмобилизованных" ограничена только воинскими уставами, а фактически они повсюду находятся под конвоем. В этом отношении они и заключенные вполне взаимозаменяемы. Вот характерный сюжет: "... В связи с отправкой заключенных в другие лагеря и прибытием нового пополнения за счет мобилизованных немцев... 1. 1-й лагерный участок ликвидировать. 2. Создать 15-й Стройотряд, подчиненный непосредственно Управлению строительства, с размещением последнего (видимо, не Управления, а Стройотряда - Л.Т.) на территории 1-го лагучастка. 3.15-й Стройотряд укомплектовать за счет прибывающих на строительство мобилизованных немцев. 4. Начальником 15-го Стройотряда назначить начальника 1-го лагерного участка тов. Бородкина А.Г.... Главному диспетчеру Строительства тов.Рубинштейну обеспечить разнарядку рабочей силы, содержащейся в 15-м Стройотряде". О снятии колючей проволоки и прочих лагерных атрибутов - ни слова. Не, потому, разумеется, что это подразумевается само собой, по умолчанию. Как раз наоборот. Подразумевается обратное. Недаром начальником над свободными трудармейцами назначают начальника ликвидируемого лагерного подразделения. Как, впрочем, недаром и начальником всего Особстроя поставлен гулаговский чин А.Н.Комаровский, под начальством которого другие заключенные будут позднее строить металлургический завод в Рустави и здание университета на Ленинских горах в Москве. О том же свидетельствует и обозначение рабочей силы 15-го Стройотряда: она в нем содержится.

Так кто же они такие, содержащиеся за колючей проволокой?

Рассказывает Генрих Фердинандович Оттен.

Я работал в Тбилисском НИИ Сооружений, научный сотрудник. В Тбилиси было много немцев, целая немецкая колония. Немецкая школа была, в ней, между прочим, сын Берии учился, жена Берии была членом родительского совета; когда он окончил школу, ее закрыли.

В октябре 1941 года пришло постановление о выселении немцев, и нас в один день - и брата моего и сестру - уволили с работы. Потом пришли из милиции, сказали, что нам дается 3 дня на сборы. Тут же в паспорте поставили штамп: "Разрешается проживание только в Казахстане"... Привезли нас на станцию Великая Алексеевка под Ташкентом, откуда нас стали разбирать директора окрестных совхозов и председатели колхозов. Как на невольничьем рынке, только что в зубы не заглядывали. Нашу семью обходили: две женщины, трое детей, работник - я один. В конце концов мы попали в захудалый колхоз километрах в 50 от станции. Глинобитные дома без окон, без дверей. Сказали: будете убирать хлопок... Меня назначили гидротехником что ли... в общем по оросительным системам: строительство новых оросительных систем. И - ничего для этого строительства нет - ни проекта, ни геодезического инструмента - ничего. "Вот здесь, - сказали, - стройте". А где начало, конец, какие уклоны? "Вы же инженер - вот и стройте"... К моему счастью это продолжалось два месяца. Потом всех мужчин мобилизовали. Отвезли на станцию, погрузили в теплушки и повезли. Две недели мы ехали неведомо куда. 21 февраля приехали: Челябинск, Мельничный тупик. Баня - нечто потрясающее: пол покрыт коркой льда (не топили, видимо, Бог весть сколько времени) каждому выдали по шайке горячей воды, на голову положили по ложке зеленого мыла. Правда, из прожарки-вошебойки выдали нам горячую нашу одежду, и мы после бани смогли кое-как согреться. Повели нас по просеке (сейчас шоссе Металлургов) в сторону теперешнего ЧМЗ. Там (почти у нынешней Доменной проходной) был наш 7-й лагерь: две землянки в лесу, забитые снегом, промороженные. Они были рассчитаны на 80 человек каждая, а нас - около 200 человек. Поселили. Сплошные двухъярусные нары - в середине и вдоль стен. По торцам печки. Их сразу затопили, но пока прогреется... О том, чтобы раздеться не могло быть и речи. Спать легли, закутавшись во все, что у кого было... Больше месяца мы не то что не меняли белье - не брились, не мылись! Как мы тогда не перемерли от сыпного тифа!

Из приказа № 137, 18 марта 1942 г.":.. Для борьбы с эпидемиями сыпного и брюшного тифов на строительстве организовать чрезвычайную пятерку в составе...."

...А питание - вырыли яму, над нею на треноге повесили котел, в нем варили для нас еду. Зима 42-го года была холодная, 30 - 40 градусов мороза. Вода в котле не могла закипеть. Мы, бывало, завтракали только к вечеру. Хлеб рубили топором: он сырой был, пока его привезут, весь промерзал, хрустел на зубах, как будто грызешь камень. Воду топили из снега и давали утром один ковшик: хочешь - пей, хочешь - умывайся.

Первым делом начали строить собственный лагерь, зону, колючую проволоку натягивать... Потом - бараки, землянки, кухню. Мне, как знающему геодезию, дали карту, поручили спланировать нашу жилую зону. План у меня был, я размечал места под фундаменты и т.д. Прорабы у нас были вольнонаемные, рабочие - немцы. Рабочие они были очень хорошие. Немцы, знаете, умеют работать, тем более колонисты, жившие до того в деревне. Все они знали всякую строительную работу и работали очень хорошо, никому и в голову не приходило как-то уклоняться от работы. Вдобавок половина этих рабочих были люди с высшим образованием - инженеры, агрономы. Прорабам нашим вольнонаемным поэтому жилось легко. Они только давали чертежи: "Вот, стройте", и - сидели в конторе, наслаждаясь жизнью, как умели... Начальник лагеря (видимо, отряда - Л.Т.) был абсолютно безграмотный человек из НКВД (потом, когда лагерь расформировали, ему ничего не досталось другого, как быть чернорабочим на каменном карьере), он только командовал. Потом, правда, назначили более опытного начальника, тоже из НКВД. Этот приехал с целой командой - оперуполномоченные и т.д. Появился и начальник строительства (по-видимому, Доменстроя - Л.Т.) Наполеон Брониславович Лобецкий. Очень хороший инженер и очень справедливый человек. К нам относился без всякой предвзятости. Не в пример многим другим.

... У меня, как видите, было привилегированное положение, всегда в тепле. Но на открытых работах было очень тяжело. Обмундирование? Первое время, месяц почти, ничего не выдавали, а мы ведь из-под Ташкента приехали - ботиночки, кепочки: поморозилась масса народу. Потом стали выдавать какое-то тряпье. У меня - как привилегированного - были ватные бурки с подошвами из автомобильных шин, ватные штаны, телогрейка... Но, как ни странно, интенсивное вымирание началось не в эту, а в следующую зиму. Первую зиму как-то еще держались, может быть старые запасы помогали. А вот на следующую зиму... Истощение крайнее. Бывало идешь - канаву какую-то переступить - усилие на пределе. Питание - капустные листья зеленые плюс ложка муки, следы масла - это щи. Половина, наверное, разворовывалась... Смертность была огромная... И еще - клопы. Это невообразимо - сколько их было. У печки они сплошным покровом на потолке были, и оттуда прыгали на нас; нары нашпигованы были ими. И крысы. У умывальника всегда дежурили10 - 15 крыс. Они бегали по нам - мы оставались безучастны. И к крысам и к клопам. Все мысли были направлены на еду.

Мертвых зимой складывали штабелями где-то за нынешним Коксохимом. Весной взрывники сделали яму, трупы туда побросали и зарыли.

На работу, с работы нас водили под конвоем. Инженерно-техническому персоналу потом дали пропуска, но рабочих водили под конвоем до конца. Лагерь? Обычный лагерь - зона, прездзонник, вышки, собаки, ночные "шмоны" (обыски) - все как полагается. Хотя официально нас называли не заключенными (боже избави!), а трудмобилизованными. Рядом с нами были военнопленные, они были в гораздо лучшем положении. Их и одевали лучше и кормили. Они все удивлялись этому.

Лагерная "инфраструктура" - повара, нарядчики, бригадиры, УРЧ - комплектовались, в основном, из партийцев, они жили получше, имели отдельные комнаты и т.п. (это, конечно, позже, когда мы из землянок в бараки перебрались).

... Нас привезли сюда в июне 42-го. Поселок назывался Бакал (там сейчас кинотеатр "Союз"). Кругом голая степь. Везли нас как солдат. Построили в Магнитогорске, посадили в вагоны, в Челябинске выгрузились и в сопровождении нескольких военных на трамваях (№ 3) повезли на Кислородный завод (он и сейчас стоит там), опять построили и повели в зону. Там возле Мельзавода был пешеходный мостик, нас через него перевели, тут была баня - санобработка, прожарка и т.д. - и повели нас в 5-й отряд. Это был самый тяжелый участок - каменный карьер (я здесь отработал 30 лет). Мы увидели тех, кто там работали. У некоторых были боевые награды. но они все уже были доходяги. Поселили нас в палатке на 187 человек, всех в одну палатку. Вечером дали крапивный суп с рыбой. Я его есть не стал, невозможно было есть. Утром подъем. А мы - нас пятеро друзей было - не встали. Всех остальных погнали уже в карьер, а мы оделись, но никуда не идем, сидим на нарах. Приходят человек пять военных, с ними начальник лагеря. Два раза выстрелил из пистолета вверх и говорит: "Кто в течение двух минут не выйдет на построение, расстреляю на месте!" Ну, мы вышли, построились. Тут он нам сказал, что все мы "враги народа". И кто не будет подчиняться, он тех будет лично расстреливать. И повели нас в карьер.

Из приказов по Особстрою: "За систематическое уклонение от выполнения работ на производстве трудмобилизованные (следует перечень фамилий - Т.Л.) приговорены лагерным судом (? причем тут лагерный суд - они же не заключенные! - Л.Т.) к высшей мере наказания - расстрелу. За уклонение от трудовой повинности... трудмобилизованный 5-го стройотряда... лагерным судом приговорен к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения в правах.

"... Трудмобилизованные (перечень фамилий- Л.Т).... уклоняются от выполнения трудовых работ путем невыхода на работу или ... уклонения от работы. ... предать суду по статье 58-14 УК РСФСР ("контрреволюционный саботаж, т.е. соз-

нательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата... вплоть до высшей меры... - расстрела" т.е. данная статья ничего общего с тем, что инкриминируется названным выше "трудмобилизованным", не имеет, но именно такова была "правоприменительная" практика - Л.Т.)

Так мы проработали три дня. Потом нас подняли ночью, погрузили в три вагона и отправили на Рудбакал, 14-й Стройотряд (всего было 18 стройотрядов), там строился алюминиевый завод. Шло рытье траншей. Нас, 180 человек, поселили отдельно в палатку с двухярусными нарами - 2 м. на 5 человек. Ни постели, ни чего либо другого. В чем работали, в том и спали. Никакого обмундирования не выдали. Инструменты - лопата, кирка, тачка, носилки. А вокруг лагеря - колючая проволока в три ряда. Там до нас жили заключенные, а теперь поселили нас, трудармейцев. И производственная зона тоже в ограждении. Если тебя поймают за тем ограждением, то ты считался дезертиром. На работу водили под конвоем - впереди 2 человека с винтовками, по сторонам через каждые 5 - 6 м - тоже, сзади - опять двое, плюс начальник конвоя и 2 собаки! Так вели через поселок Рудбакал, а жителям было сказано, что это военнопленные. Люди специально выходили смотреть (здесь в том время военнопленных еще не было, они стали поступать только в 44-м году), а мы - в гражданском - идем и разговариваем по-русски. Там мы пробыли 4 месяца. Потом опять нашу группу подняли ночью и перевели в 7-й Стройотряд, а на наше место опять заключенных привезли. Несколько человек наших остались там навеки...

Медобслуживание было такое: мой товарищ по нарам обратился вечером в санчасть, так начальник санчасти обозвала его фашистом, работать, мол, не хочешь; а утром я смотрю - он уже мертвый. Со мною тоже было такое - заболел животом, корчусь от боли, пошел в санчасть, а там: "Вон отсюда, фашист..." Кто меня спас, так это начальник конвоя, он вообще кое-что понимал, относился к нам по-человечески. Вытащил он меня из траншеи, сам привел в санчасть: "Проверьте этого парня, он больной". Она: "Ты был в санчасти?" Я говорю: "Вчера был у вас лично" - "Ну, и что?" - "Ну, вы знаете, что вы мне сказали". Ну, меня осмотрели, дали освобождение.

В ту зиму, 42-- 43 года были сильные морозы. Помню, 31 января нас, семерых доходяг четверо вооруженных конвоиров повели на кладбище копать могилы (это за копровым цехом сейчас). Когда подошли к кладбищу, увидели с правой стороны - белая гора метра 2 высотой и 40 - 50 метров в длину. А сверху по ней собаки бегают. Подошли ближе - оказалось, это штабель трупов. Трупы трудармейцев. И бегают по ним не собаки, а лисы. Жрали мясо этих трупов...

...И вот, два с половиной года, до августа 44-го у нас не было ни одеял, ни подушек, ни матрацев - ничего! Голые нары... Зарплата? Я первый раз зарплату получил после войны. А за всю войну - ни разу. Мало того, что с нас удерживали за наш же конвой, колючку, охрану, и за питание-обмундирование, конечно, так если что после этих удержаний оставалось, то мы на полную сумму "добровольно" подписывались на военные займы.

Когда Комаровского от нас забрали, на его место приехал Рапопорт. Он объехал всю стройку, во всех бараках побывал. И поехал в Политотдел к Воронкову (начальнику Политотдела), где поставил вопрос о том, что в условиях такой острой нехватки людей недопустимо, что такая масса здоровых мужчин занимается вместо работы конвоированием трудармейцев, которые вовсе не собираются убегать. Вот тогда была убрана колючка, вместо нее поставили штакетник и калитки - иди куда и когда хочешь. А охрану передали в качестве рабсилы на завод и на стройку...

И еще Рапопорт привез нам матрасы, байковые одеяла и наволочки. Привезли соломы, набили матрасы, подушки. Вот только когда - в 44-м - стали мы спать раздевшись. А до того спали в верхней одежде. Ватные брюки приспустишь, внизу завяжешь, чтобы ногам было тепло, сверху бушлатом укроешься...

Мы всю войну считались трудмобилизованными. В июне 1947-го нас передали тресту Челябметаллургстрой. Это тоже НКВД, но мы стали гражданскими, нам и карточки выдали, и паспорта. Но в октябре, кажется, нас взяли на спецучет. Собрали всех в клуб и объявили, что с сего дня мы являемся "вечными" спецпоселенцами. Представили спецкоменданту: "К нему будете ходить отмечаться два раза в месяц. Без его разрешения не имеете права отлучаться никуда - ни в Каштак, ни в район, ни в Челябинск. Наказание - 100 руб. штрафа или 20 суток ареста". И так - до 56-го года. Спецпоселенцы. Даже учиться без разрешения коменданта не могли, если с выездом... В 56-м режим сняли. Но без разрешения вернуться в родные места. Нас специально предупредили. И еще подписку взяли "о неразглашении".

Густав Адольфович Шнитке (родом из села Норвеги Черниговского р-на Запорожской области): Меня в армию призвали еще в 1940 году, служил в Москве, в 41-м участвовал в параде на Красной площади. Войну начал под Винницей, отступал до Сталинграда. А в августе - приказ Верховного Главнокомандующего: "Всех немцев... снять с фронта и отправить в тыл". Без объяснения причин. Но отправили нас с фронта только в феврале. Прямо в Свердловск, в распоряжение УралВО. А УралВО отправил нас на станцию Кумыш Пермской области. Там в леспромхозе пилили лес. Работали без всякого конвоя, донашивая при этом воинскую форму. Летом меня отправили в г.Асбест, а оттуда сразу в Челябинск, на строительство Челябинской ТЭЦ. Здесь тоже работали без конвоя. Я выучился на шофера и до 56-го тут и работал. Кто мы были, трудно сказать. Во время войны все ведь считались как бы мобилизованными. Но паек мы получали обычный гражданский. Жили в бараках. Утром и вечером поверка, как в армии. Нас ведь не демобилизовали. Правда, назывались мы теперь "трудармейцами". Но в столовой мы за обед платили. Переписка не ограничивалась. Меня как-то в командировку послали в Курганскую область, неделю добирался. Документы? Какие у солдата документы - шоферские права, да комсомольский билет. Да еще рейсовые карточки продуктовые. А вот после войны нас перевели на положение спецпоселенцев, и стали мы подчиняться спецкоменданту.

Герхардт Робертович Цейтлин (родом из г. Елемендорф - ныне Ханлар - вблизи Кировобада (Азербайджан)). В октябре 41-го нас собрали и объявили о выселении. Сказали: с собой возьмите сколько унесете на себе. Мне было 19 лет. Еще были мать и сестра малолетняя. Отца расстреляли в 37-м. Багаж погрузили на грузовики, а нас - 6 тысяч человек - автобусами отправили на железнодорожную станцию в Кировобад. А там - Баку - теплоход "Багиров" - Красноводск - опять железная дорога. Запихали в товарные вагоны по 60 - 80 человек и повезли. Под охраной. Правда, охрана как бы своя, какой-то крупный работник НКВД, немец из Баку, с ним несколько сотрудников, целый вагон занимали. Но особых строгостей не было. На остановках можно было выходить... Привезли в Семипалатинск, посадили на баржи и теплоходы и - вниз по Иртышу, и по 20 - 30 человек высаживали в прибрежных селах. В пути от самого Елемендорфа не кормили ни разу; что с собой было то и ели. На левом берегу первым был Майский район (недалеко от теперешнего ядерного полигона), лесные места. Мне повезло, я попал туда. Колхоз "Кзыл-Орда". Работы для нас никакой, местные, казахи сами голодали. Пайков, конечно, никаких. И никакой медицинской помощи. Мы считались ссыльными, два раза в неделю приезжал комендант, проверял наличие...В апреле 1942-го военкомат вызвал меня на комиссию. В Павлодаре из нас был сформирован взвод для отправки в Челябинск. (А уже отрывочные сведения были про лагеря - в Свердловске, Ивделе. Ивдель особенно страшный лагерь был. Уже возвращались даже оттуда сактированные или по увечью. Но про Челябинск еще не знали). Взвод - человек 40, во главе старший лейтенант, сам немец... В Челябинске к Бакалстрою пришлось итти пешком мимо Цинкового завода (там был лагерь, заключенные работали), дошли до Мельзавода, до моста, повернули направо - пункт санобработки. Никакой охраны. Вышли оттуда - охрана. Вот те на! И под конвоем уже повели в тот самый лагерь, мимо которого только что прошли. Отпечатки пальцев, фотографии - профиль, фас... Мы все в шоке. Но что сделаешь? Разбили по бригадам и на следующий день - под музыку! - повели на работу. Под конвоем: "Шаг вправо, шаг влево считатется побег - конвой применяет оружие без предупреждения". Привели к железнодорожному тупику, на базу оборудования, прибывавшего по эвакуации. Сортировка, ремонт. Тут мне крупно повезло: главный механик предложил мне работать у него чертежником. Он, видимо, и понятия не имел, что я заключенный. И долго еще мое начальство не могло в толк взять. Я им объяснял, что они каждые 3 дня должны мне для лагеря давать справку-процентовку - для "котловки" - чистая липа. Они мне: "Ты узнай, если надо, мы тебе 600 процентов поставим". И давали мне справку как электро-слесарю, выполнение норм писали 150 - 200 %. Что говорить - повезло. Но тем, кто на общих работах был - котлованы и т.п. - у них нормы были практически невыполнимыми.

Называли нас не "немцы", а "фрицы" - это еще ничего, а то и "фашисты". Я видел сам, как издевались над штрафными бригадами. Их в морозы заставляли раздеться, и они работали в одних гимнастерках - а охрана в тулупах грелась у костра. Многие тут же падали, замерзали... Но смертность страшная была не только у штрафников. Каждое утро из лагеря вывозили мертвецов - кожа да кости. На вахте им кувалдой проламывали черепа - чтобы исключить такую возможность побега. (Гулаговское изобретение - Л.Т.)

Мы - "фрицы", "фашисты", и мы же - комсомольцы и даже коммунисты. Правда нового приема в комсомол и в партию не было до 56-го.

Потом я схлопотал и 58-ю статью, и попал в лагерь уже не как трудмобилизованный, а как заключенный по всей форме. Но в этом лагере все же было лучше чем в трудармейском. И вот что интересно. В 52-м я освободился из Озерлага и отправлен в Североенисейск на поселение. И уже на поселении с меня по моей жалобе 58-ю статью сняли, дали мне чистый паспорт, и я могу ехать куда хочу. Но ко мне успела приехать жена с ребенком, второго ожидаем. Так ей со мною выехать не разрешают: она числится за спецкомендатурой! Пишем во все инстанции - не помогает. Такая вот свобода. Хорошо что месяца через три режим спецпоселения отменили...

Факанкина Маргарита . Я родом из Крыма, из Джанкоя. 18 августа 1941 года нас из Крыма "эвакуировали". Сначала на Кавказ. Поездами, под конвоем, по 120 человек в вагоне. Оказались мы в результате в станице Наурской над Тереком; отсюда нас через месяц уже не "эвакуировали", а "переселили". Причем разрешили взять с собой до 500 кг вещей. Так ведь когда "эвакуировали", разрешено было только 12 кг взять!... Еще 20 дней пути в таких же товарных вагонах по 120 человек на вагон. Ни хлеба, ни денег, ни топлива - ничего. Было мне 15 лет, а семья - мама, две сестры, у старшей сестры 2-летний мальчик, да она еще двоих близнецов в дороге родила. Я - общая помощница... Куда везли, мы не знали. Воронеж (бомбежка) - Урал - Северный Казахстан, Петропавловская область - и все под конвоем. Выгрузили на станции Токуши, оттуда подводами в село Яковлевку в 20 км от железной дороги...

В начале зимы 42-го года начали забирать в трудармию мужчин, через год мобилизовали моих сестер. Все трое детей у нас к этому времени умерли от истощения. Сами мы ели только затируху, картошку в мундирах, и - если украдешь в совхозе зерна - то кашу. Хлеба не было вовсе... Дети умерли в три недели. Сестра заболела, мы думали, и она умрет - нервное потрясение, но она выздоровела. И сразу же обеих мобилизовали. А еще через два года повестку о мобилизации вручили и маме. Я, чтоб не расставаться с мамой, прибавила себе возраст и отправились мы с нею вместе... Нас, всех мобилизованных женщин повезли товарняком в Челябинск. В Челябинске нас поселили в освободившееся овощехранилище (его, правда, к нашему приезду успели побелить). Выдали нам военные гимнастерки и юбки. А через два дня отправили на Балакинское подсобное хозяйство - овощи, фермы: коровы, свиньи. Какие-то дикие нормы были, да я и не приучена была к такой работе. Да я еще в штрафную бригаду попала. Оперуполномоченый ко мне приставать стал, а я ему - пощечину. Ну он мне и устроил... Попала на Багарякский алебастровый завод. Щебенку грузили. Я еле лопату держу, а эту щебенку на машину бросать. Спас меня замдиректора, спросил какое у меня образование, у меня 8 классов было, это в то время считалось много. Вот он меня и поставил учетчицей... Все равно было тяжело. Мне ведь семнадцать лет было, девчонка. Маму по болезни освободили, и осталась я одна. Каждый вечер я выходила за овощехранилище и плакала. А этот оперуполномоченный - он с Волго-Дона приехал, там прорабом был, а здесь вот такую карьеру сделал. И Комаровский - бывший строитель Беломорканала, сюда приехал со своей саперной армией. И они все здесь охранниками были.

Уже после войны мне разрешили вступить в комсомол. Я такая счастливая пришла в райком. Мне велели подождать, а в кабинете там шла проработка женщины, которая, не спросясь никого, вышла замуж за немца. Как на нее кричали. А она: "Я не за немца, я за человека вышла". А ей: "Да ты понимаешь, что случись что - его в ссылку, в тюрьму, а ты..." ...Мы для них были не люди, а - немцы.

Ну, это она чересчур. Вот ведь в приказе № 264 их даже "товарищами" назвали. Прямо так и написано: "За правильно составленный проект массового взрыва, хорошую организацию работ и отличный результат... объявить благодарность трудмобилизованным товарищам: Келлер В.Р., Мартин Г.А. (и др. - всего 20 человек - Л.Т.). Начальнику стройотряда Левину указанных трудмобилизованных премировать пайковым довольствием на сумму 15 руб."

Правда, когда речь идет о вольнонаемных, суммы премий отличаются чуть ли не на два порядка: "... Объявить благодарность всей бригаде, премировать особо отличившихся товарищей:... - 1000 руб., ... - 800 руб., ... - 600 руб. (и т.д. - Л.Т.). Выдать промышленные и продовольственные товары на 25% премии."

Но что там премии - шуба с барского плеча! Немцам просто не выплачивают даже скудную их заработную плату. И даже грозный приказ № 321, Которым Комаровский обязывает "всех начальников подразделений с 1/VI с.г. произвести выдачу на руки причитающихся сумм по заработной плате за вычетом всех удержаний за питание, коммунально-бытовые услуги,... обязательным платежам - налогам и сборам и госзаймам..." содержит важное уточнение: "выдача заработной платы может быть произведена только тем мобилизованным немцам, которые не имеют особых замечаний или взысканий по своей производственной работе, дисциплине и выполняют заданные нормы." Т.е. все тот же произвол, присвоение результатов неоплаченного труда.

Зато моральное стимулирование выдается полной мерой, без оглядки на сомнительный статус трудмобилизованных: "... На всех объектах... выполняющих план, поднимать на мачте красный вымпел. Размер вымпела... При невыполнении плана вымпел должен быть опущен. О подъеме и спуске... специальным донесением сообщать мне и Начальнику Политотдела."

Да и вообще... Разве о тех, кого не считают людьми, может быть проявлена такая забота? "Проверкой состояния 3-го Стройотряда установлено... дисциплина среди трудмобилизованных нечеткая, последние, при обращении к ним начальствующего состава лагеря, отвечают сидя, держат руки в карманах и т.п. Дневальные... при входе команду "Смирно" не подают, полы не мыты, в отдельных бараках отсутствует в кадках кипяченая вода,... кадки... не запираются... Территория... не убрана... На кухне пища... приготовляется совершенно не соленая. Суп... жидкий и невкусный. Меню не вывешено... Дежурный по кухне в момент выдачи производственного завтрака отсутствовал... В бане грязно... Среди больных стационара обнаружена вшивость... У одного из хлеборезов тоже обнаружена вшивость. Настой хвои в течение нескольких дней лагнаселению не выдается... Начальнику Стройотряда.... и политруку... строгий выговор с предупреждением. Начальнику санчасти... выговор. Обязать... немедленно устранить отмеченные недочеты и полностью выполнить..."

В сопоставлении с приведенными выше рассказами бывших трудармейцев об их лагерном бытовании этот приказ Комаровского выглядит несколько странно. Они лишены постельного белья, да и самих постелей, у них нет спецодежды, они изнурены непосильным трудом, массами умирают от голода и болезней, их труд организован бестолково - не может быть, чтобы начальник Особстроя БМК всего этого не знал: даже если Медсанчасть не докладывала ему о физическом состоянии "лагнаселения", то сведения о его смертности он не мог не получать, как не мог не получать сведений о производительности труда на стройке.

Впрочем, если "за ценой не стояли" на фронте, то тем менее эта "цена" учитывалась в тылу, да еще на стройке, под "ударный" статус которой всегда можно выбить все новые и новые сотни и тысячи человек спецконтингента. Главное было - отрапортовать о выполнении плана. В этом отношении 1942 год был для Комаровского вполне благополучным: план работ по Челябметаллургстрою был выполнен на 116%. И это - при обеспеченности рабочей силой всего на 97%. Правда, что-то с этой "трудонедообеспеченностью" было не так. Почему-то выработка на человеко-день составляла смешные 79,8% к плановому показателю. Получается, что либо план был, что называется, облегченным, либо заявка на рабочую силу была завышена этак на 30 с лишним процентов. В любом случае эти 79,8% могут служить некоей нижней оценкой степени бестолковости организации труда на строительстве БМК.

В следующем, 1943 году трудообеспеченность стройки была еще ниже - 91%, но это не заставило относиться к рабочей силе бережней и, хотя выработка на человеко-день повысилась и стала на 1% выше плановой (правда, не в силу повышения производительности труда, а в результате уменьшения почти на 10% планового норматива), план работ по строительству оказался выполненным всего на 89,3%. Не известно, какими аргументами оправдывал А.Н.Комаровский такой оглушительный провал, а, может быть, это "у них" и не считалось провалом. Во всяком случае, он не только не был наказан, но вскоре стал начальником одного из важнейших управлений НКВД - Главного Управления промышленного строительства, которое впоследствии занималось реализацией "атомного проекта" (его же заключенные строили здание Московского Государственного Университета на Ленинских горах). Так или иначе, новый начальник Особстроя БМК генерал-майор инженерно-технической службы Я.Д.Рапопорт радикально изменил режим содержания трудармейцев и добился выполнения плана строительных работ на 118,5%.

ИТОГ

"Что ж, - скажет склонный к рефлексии читатель, - все это ужасно, спору нет. Но вот вы обличаете бестолковость организации труда, расточительное его использование. Послушать вас, так ЧМЗ просто не мог быть построен. А он ведь, вот, стоит. Не так уж, стало быть, все было расточительно и бестолково. А что жертвы - так ведь какая война была. Люди гибли не только на фронте".

Признаться, я и сам склонен к рефлексии, и подобные мысли посещали и меня. Поэтому я с особым вниманием вчитывался в "Акт сдачи-приемки Челябметаллургстрой из системы МВД СССР в систему Министерства строительства предприятий тяжелой индустрии", составленный в Челябинске 31 мая 1947 года и утвержденный Министром внутренних дел Кругловым, Министром черной металлургии Тевосяном и Министром строительства предприятий тяжелой индустрии Юдиным. Вот какие сведения содержит Приложение № 20. Особое мнение представителя МЧМ СССР к разделу II (Характеристика работы ЧМС):

"... 2. Качество выполненных ЧМС отдельных работ низкое: в течение 5 лет строительства планировка территории завода и рудников не производилась, что привело к заболачиванию площадок.

Для стенового материала применяется трепельный кирпич часто низкого качества, имеющий трещины и свили... Вследствие неморозоустойчивости... в сырых местах быстро разрушается. Наружная штукатурка зданий из трепельного кирпича не производится. Большая часть столярных изделий... изготовлялась из сырого леса, коробится, рассыхается и приходит в негодность. Грунтовка столярных изделий олифой не производится. Скобяные изделия устанавливаются черные, низкого качества. Кровли из рулонного матриала укладывались без соблюдения Технических Условий (ТУ)... вследствие чего крыши протекают...

Шпалы для железнодорожных путей укладывались непропитанные. Балласт для путей ЧМЗ применялся низкого качества... Значительная часть металлических конструкций устанавливалась негрунтованной и сдавалась в эксплуатацию непокрашенной. Магистральные водопроводы технической воды смонтированы некачественно (водопровод к прокатному цеху с 1943 г. имел 294 аварии, главный водопровод от береговой насосоной за 1945 и 1946 гг. - 133 аварии, водопровод Бакальского рудника за два года - более 200 аварий).

За все время строительства не сдано заводу и рудникам в эксплуатацию ни одного метра гужевых дорог, начатые дороги построены без соблюдения ТУ.

Жилые дома сдавались без благоустройства... и наружной штукатурки зданий. Печи в домах выкладывались из трепельного кирпича, что не допускается ТУ. Значительная часть печей в домах Бакальского рудника разваливается..."

Столь же удручающая характеристика сдаваемого жилья приводится и в основном тексте Акта: "Жилой фонд лагеря в основном состоит из землянок, построенных зимой, из сырого леса. Большое количество сооружений заражено "грибком"... Жилой фонд для вольнонаемного состава состоит, главным образом, из бараков и землянок шатрового типа, построенных в 1941-43 гг..."

Иными словами, на каждом шагу выявляется знаменитая лагерная "туфта" - мошеническая имитация позитивного результата.

Впрочем, так ли, этак ли - ЧМЗ, и правда, вот он: "существует - и ни в зуб ногой". Но на этот факт никто и не покушался

Результаты же выполненного автором исследования можно кратко изложить следующим образом.

1. Мы убедились, что поначалу проект БМС не был ориентирован на "спецконтингент". Скорее всего, вопрос об обеспечении его реализации рабочей силой в нем изначально не рассматривался никак. Разумеется, когда реализация проекта началась, этот вопрос не мог не возникнуть. По-видимому, к его решению пытались привлечь только что учрежденный Наркомат Трудрезервов, свидетельством чему могут служить те 530 выпускников башкирских школ ФЗО, к приезду которых согласно приказу № 52 готовили в мае 1941 года роскошное по тогдашним меркам общежитие. Но, конечно, ни числом, ни опытом эти подростки не могли претендовать на заметную роль в трудообеспечении предстоящей громадной стройки. Ориентация на "спецконтингент" возникла не в силу каких-либо предпроектных или проектных разработок, а автоматически - в силу передачи БМС наркомату внутренних дел.

2. Отличие Бакалстроя (позже - Челябметаллургстроя) от прочих подобных строек заключалось не в использовании в качестве основной рабочей силы "спецконтингента", а в том, что "спецконтингентом" оказались "трудмобилизованные" немцы. Заранее это, разумеется, не планировалось, но на характер их эксплуатации и обращения с ними не повлияло. И то и другое можно охарактеризовать только как насилие, не ограниченное даже соображениями целесообразности.

3. Никакой видимости следования каким-либо нормам закона или хотя бы соблюдения его формальных процедур в переводе "трудмобилизованных" в статус заключенных не было. Но этот статус, судя по всему, не был однозначно предписан "сверху": в одно и то же время на разных объектах трудармейцы содержались по-разному, различным было их положение и на строительстве ЧМЗ при разном начальстве.

4. Тот факт, что такое внезаконное понижение гражданского статуса оказалось возможным по отношению к трудармейцам, означает, что в принципе оно было возможно по отношению ко всем жителям СССР. Иными словами, это означает, что все жители СССР были не гражданами этого государства - как бы ни трактовать термин "граждане", - а контингентом, подведомственным НКВД. Различные категории населения страны отличались друг от друга не объемом или характером прав, а лишь степенью законвоированности. В этом смысле формула судебного решения "лишение свободы" представляла собой типичный оборот советского "новояза": самый свирепый палач не может лишить человека чего у него нет.

5. Вывод о поголовной подведомственности НКВД всего населения СССР требует признания того, что закона как способа "закрепления или санкционирования государством определенного порядка отношений" в СССР не было. Т.е. формально законы были, и люди и учреждения ими руководствовались, но ни один из этих законов не был последней инстанцией, определяющей "порядок отношений". Такой высшей инстанцией были распоряжения, исходившие из недр НКВД. (Разумеется, сам НКВД был всего лишь орудием сталинской власти, но в рамках настоящего рассмотрения это можно вынести за скобки).

6. Сказанное выше означает отсутствие в СССР и самого государства как организации, обладающей высшей властью в стране. Всевластие НКВД превращало всю совокупность "государственных" институтов, не исключая прокуратуру и суд, во вспомогательные структуры "органов". (Такое устройство управления иногда называют "гарнизонным государством").

7. Низведение трудармейцев на уровень заключенного "спецконтингента" не было "наказанием" за какие-либо провинности, репрессией (тем более - политической репрессией) в собственном смысле этого слова. ^.Просто руководству Особстроя - чиновникам НКВД - такой способ управления кадрами был привычен и казался наиболее удобным. Но тем самым "обесценивалась" вся пенитенциарная система СССР как система наказания за определенные преступления. Вся она включалась в круг хозяйственных и/или политических интересов "гарнизонного государства". Поставка рабочей силы, наименее критичной относительно условий труда и быта, - одна из важнейших функций этой системы.

8. Отсюда следует, что, такие структуры, как НКВД - НКГБ хотя и осуществляли репрессивные функции, но не являли собой "подсистему страха" (Г.Попов). Весь режим в целом был системой тотального насилия, и НКВД - НКГБ были не подсистемой, а становым хребтом этой системы. Строго говоря, собственно репрессии - т.е. силовое противодействие, пусть и упреждающее, каким-либо антиправительственным или антиконституционным деструктивным акциям - занимали относительно незначительную часть объема деятельности этих органов. Главной их функцией были не репрессии, а насилие как способ управления обществом. Репрессивными они были в первом десятилетии Советской власти. Но уже коллективизация не может рассматриваться как репрессия. Это был такой способ управления социальной структурой общества. Так возница не репрессирует лошадь, дергая поводьями, он просто управляет ею. Разумеется, люди не лошади, поэтому одной из функций "органов" была "лошадизация" людей, населявших СССР, и поддержание их в этом состоянии. Но эту функцию осуществляли все подсистемы советского режима, без исключения .

9. Бесчеловечные условия, в какие были поставлены "трудмобилизованные" немцы, не были сообразны с какой бы то ни было целью. По-видимому, они были результатом сочетанного действия многих факторов, из которых едва ли не главным было присущее всей деятельности НКВД полнейшее безразличие к людям, в которых это ведомство видит лишь объекты своего манипулирования, помноженное на обычную бюрократическую неразбериху. Людям, имеющим достаточную степень свободы, чтобы самим позаботиться о своих питании, одежде и быте, эти безразличие и неразбериха, хотя и осложняют жизнь, но не лишают возможности как-то выкручиваться, для тех же, кто такой свободой не обладает, ведомственная стихия, во власти которой они оказываются, оборачивается катастрофой.

10. Вместе с тем, неразбериха и безразличие, о которых здесь идет речь, имеют свою логику: ни один чиновник, виновный в бессмысленной растрате "человеческого фактора", никогда не был предан суду за саботаж ("... сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата"), как отдавали под суд именно "за саботаж" трудармейцев, "уклонявшихся от труда", хотя ущерб, наносимый подобным "менеджментом" многократно превышает ущерб, причиненный невыходом на работу обессиленного голодом и непосильным трудом человека. Скажут: не было ведь "специальной цели ослабления власти...". Возражу: а у тех изможденных трудармейцев - была "специальная цель?"

Целью данного исследования было - на примере истории строительства ЧМЗ выявить, во-первых, каким образом подобные стройки - со всем их персоналом - становились элементами структуры ГУЛАГа, и, во-вторых, каким образом обыкновенные советские граждане, вполне лояльные по отношению к государству, партии, идеологии, превращались в "лагерную пыль".

Полагаю, что, несмотря на заметную неполноту архивных источников, проведенное исследование позволило, по крайней мере, в предварительном порядке не только ответить на поставленные вопросы, но и придти к выводу, что насилие советского "гарнизонного государства" по отношению к собственному народу в рассматриваемом периоде (примерно с начала 30-х и до середины 50-х годов) нельзя характеризовать как политические репрессии. Это было нормальное функционирование сложившейся к тому времени системы, известной в науке как "азиатский способ производства", основным производственным отношением которого является насилие. Насилие в такой системе пытается выступать не как выражение мести, злобы или агрессивности (все это присутствует здесь как, хотя и закономерный, но эксцесс), а как производительная сила. Непродуктивность и даже контрпродуктивность насилия как производительной силы бросается в глаза в материалах данного исследования. Последующие десятилетия выявили эту контрпродуктивность до такой степени, что, не сумев ее преодолеть, система просто развалилась.